Читать «Translit» онлайн - страница 279

– Я-то понятно, почему не сплю, а вот ты почему не спишь?

– У меня Шурочка в гостях, – говорит Маша так, словно в-Москве-полдень (откуда это… «в Москве полдень»? – ах да, из радио советских времен, деловым таким, бодрым женским голосом: «В Москве – полдень»… чтоб, мол, другим неповадно!)

– Поздняя гостья, – осторожно реагирует он, и Маша смеется, непонятно что таким образом отвечая. – А Шурочка – это кто?

– Шурочка? – удивленно переспрашивает Маша. – Ты ведь знаком с Шурочкой, из Ленинграда.

Ни с какой Шурочкой из Ленинграда он не знаком, но разбираться в этом ему сейчас, вроде как, ни к чему.

– Шурочка проездом, – объясняет мама. – Позвонила мне с вокзала, не может билет на близкий поезд купить, ну, я и уговорила ее у меня переночевать. А билет она на завтра взяла.

Ему показалось, что объяснений – многовато.

– И вот, – продолжала объяснять Маша, – она набрала смс-ку тебе на моем телефоне. Лишний раз поговорим, потому что неспокойно мне… Ты ведь у Тильды уже?

– Да, я у Тильды, но они с Гюнтером давно спят. Почему тебе неспокойно?

– По разным причинам… но в основном потому, что звонков от тебя слишком много.

– Тебе прямо не угодишь, мам: то мало, то много.

– Я о другом, – не дала себя перебить Маша. – Я тут много думала до прихода Шурочки, и хочу тебе одну вещь сказать… важную: я тебя очень люблю, я тебя одного люблю. Ты просто это знай и помни, ладно?

– Я знаю и помню. И я тоже тебя очень люблю, но ты почему сейчас – вдруг – о любви?

– Просто на всякий случай – если понадобится. Когда бы ни понадобилось – вспомни это, хорошо?

И тут Маша распрощалась с ним: понятно, из-за Шурочки. А у него от всего разговора осталось в памяти «я тебя одного люблю» – с сильным ударением на «одного», хоть и диссонировавшим с настоящим положением дел, но придававшим высказыванию законченность и крепость. «Ты у меня тоже одна», – в сердце своем сказал он маме и прямо тут же, в коридоре вагона, понял, как обмануть судьбу: пошел в «Настройки телефона» и записал слово «МАМА» заглавными буквами, объединив оба языка в одном и прекратив, во всяком случае, это двоение объекта.

Теперь надо было наконец разобраться с поездом, то есть установить окончательно, что же это у нас за поезд такой: «Стокгольм – Мальмё». Настроение вдруг отчего-то сделалось сильно дурашливым, какое бывает только у необратимо отчаявшихся: глупый смех и кривляние перед самим собой.

– Посмотрим-посмотрим, – на весь пустой коридор произнес он, – есть ли у тебя внутри, дорогой поезд «Стокгольм – Мальмё», что-нибудь кроме меня.