Читать «Философские рассказы для детей от шести до шестидесяти лет» онлайн - страница 7

Человек, который курит, знает, что это вредно. Но ему трудно остановиться. А вот если он нюхает розу, то спокойно может перестать это делать. Хотя роза пахнет не хуже сигарет. Он даже скажет про розу: «Ах, какой восхитительный запах!» Но понюхает два-три раза, сделает мечтательное лицо, и все. А сигареты курит и курит. Потому, что они вредные. Если бы изобрели полезные сигареты, люди бы не стали их курить. Попробовали бы два-три раза, и все.

Если человеку в каком-нибудь деле трудно остановиться – значит, такой у него характер. Он и в других делах может себе вредить. Если, конечно, этот вред доставляет удовольствие, как сигареты. Например, начнет кому-то что-то доказывать. Спорит и спорит, остановиться не может. Или придет в гости. Сидит и сидит. Хозяева уж не знают, что и делать, чтобы он догадался домой уйти: выгонять-то неудобно.

Зато уж если он научится себя останавливать, то это – совсем другой человек. Все у него начинает получаться, вся жизнь идет по-другому. И если теперь он уходит из гостей, всем жалко: посидел бы еще – ничего, что уже поздно!

А потом про него говорят: как изменился, совсем другим человеком стал. А он просто научился себя останавливать! Ну и курить, конечно, бросил, но это не главное. Это – само собой.

Самое главное в человеке – это сила духа. Если она есть, то он все на свете может. Но если он не умеет себя останавливать, то превращается во что-то среднее между проткнутым мячиком и дырявой кастрюлькой: вся сила духа из него выходит. Другой вопрос: быстро или медленно? Но рано или поздно вся сила духа выйдет. Только оболочка останется. Иногда мы видим еще очень хорошо надутый мячик, но если в руках сигарета – значит, он дырявый и скоро перестанет звонко и высоко подпрыгивать, и после двух-трех хороших ударов станет вялым и податливым. Только будет иногда вспоминать: был ведь и я упругим и звонким, эх, жизнь…

Из жизни Насти и ее сестры Даши

Настенька родилась 11 января. Когда мы приехали с ней из роддома, бабушка Анна взяла ее на руки и очень долго никому не отдавала.

С самого младенчества Настя ничего плохого в рот не тащила: ни мелких вещей с пола или со стола, ни окурков с асфальта. Мы с Хелле потихоньку этим очень гордились. «Вот что значит интеллигентная семья и хорошее воспитание! – говорили мы друг другу. – Другие дети тащат в рот что ни попадя, а наша – нет!»

Но у нас не одна дочь, не только Настенька. Через полтора года – 6 июня – родилась Дашенька. Я сказал «но» и вот почему: с самого младенчества Даша все что ни попадя тащила себе в рот. Особенно она охотилась за лекарствами и окурками. Это, конечно, сильно умерило нашу родительскую гордость. «Да, – говорили мы друг другу, оправдываясь, – воспитание воспитанием, но и природа кое-что значит!» А подтекст тут был такой: все хорошее – от нашего воспитания, а все плохое – от природы. Но вслух мы такой глупости не говорили даже друг другу. Подтекст есть подтекст. Люди многое говорят подтекстом такого, с чем не очень согласны, если сказать то же самое прямым текстом.

Бабушка Анна была эстонка и плохо говорила по-русски. Мы с Хелле, конечно, работали. Пока бабушка была жива, дети были домашними и в садик не ходили. Так что первым их языком был эстонский. И позже мы отдали их в эстонский детский сад.