Читать «Кроме Стоунхенджа» онлайн - страница 51

Никто из остальных пяти не выступил с опровержением этой теории. Выступавший вторым Ричард Аткинсон писал: «Разумеется, невозможно отрицать, что они накопили много эмпирических сведений в наблюдательной астрономии, так как, мне кажется, нельзя не согласиться, что. во всяком случае, положение Пяточного камня и опорных камней, а также, собственно, и шпрота самого Стоунхенджа были определены астрономически, даже если мы расходимся в истолковании этих направлений или просто воздерживаемся от суждения». Высказавшийся третьим Александр Том. почетный профессор Оксфордского университета, писал: «…Я готов согласиться, что Стоунхендж был солнечной и лунной обсерваторией».

Теория получила – или почти получила – признание. Одинокий древний памятник уже не считался только храмом. Это была поэма в камне, звено между человеком и вращающимися небесами. Было нелегко охватить во всей полноте значение этого факта, который отражал эволюцию человека, изменение его места во Вселенной. Стоунхендж повествовал о зарождении цивилизации, об интеллекте и мироощущении неолитического человека.

Астроархеология дала толчок для новой оценки строителей Стоунхенджа. Одно крайнее мнение объявляло их «темными варварами», «практически дикарями», а другое превозносило их как гениев. «Тут трудился подлинный Ньютон или Эйнштейн». Где-то посередине между этими крайностями за ними признавался уровень достижений, сопоставимый с древним Египтом или Месопотамией, хотя в смысле количества наблюдений строители Стоунхенджа в 2000 г. до и. э. стояли выше египтян и месопотамцев и лучше понимали устройство Вселенной. Но без письменных памятников или устных преданий понять этих людей и их эпоху очень трудно. Они были составной частью зарождающейся и еще очень хрупкой цивилизации.

В 1940 г. я, английский школьник, слушал речь Уинстона Черчилля: «…даже если Британская империя, английское государство просуществует еще тысячу лет, люди все-таки будут говорить «это был их великий час…» В классе висела неизбежная карта мира с разноцветными странами, и, казалось, большинство их было окрашено в английский багрянец.

Во время воздушных налетов мы, прижавшись подбородком к коленям, сидели в узких земляных щелях, позднее в погожие дни мы высматривали «Фау-2», поднимавшиеся из-за моря, оттуда, где лежала оккупированная Голландия, но у школьников исход войны не вызывал никаких сомнении. Империя, убеждали нас учебники для младших классов, была средоточием британской цивилизации, чем-то само собой разумеющимся и вечным. Черчиллевское «даже если» прозвучало для нас как удар грома.