Читать «Кроме Стоунхенджа» онлайн - страница 132

– Сколько леденцов ты предпочтешь – сто два или двести один?

– Сто два.

– Почему? – спросил я, мысленно приготовившись к самому худшему.

– Потому что от леденцов в зубах получаются дупла, а я не хочу, чтобы у меня в зубах были дупла.

Я еще раз посмотрел копии рисунков в Ла-Пилете, которые сделал сам. Вот длинная змееобразная фигура в форме женской шпильки, слагающаяся из тесно расположенных красных пятнышек – 63 пятнышка в одной половине и 65 в другой. Эти числа и их сумма – 128 – были достаточно велики. Никакого астрономического истолкования я для них найти не смог, разве что так отмечался какой-то длинный ряд дней. Имелись и другие змееобразные фигуры с сотнями тщательно размеченных пятнышек. Если бы художник изображал змею, то, на мой взгляд, оп должен был бы использовать те же смелые четкие линии, как и для изображения других животных, а не ряды точек, которые приходилось наносить на камень долго и тщательно. Наиболее часто использовавшийся узор, несомненно, был числовым – короткие штришки, расположенные один 84 другим, как зубья в гребешке, и соединенные сверху длинной линией. Это был отчетливый мотив, совершенно не похожий на изображения жилища, щиты и эмблемы в других пещерах. Приняв отдельный зубец гребня за единицу, я прочитал числа 3, 4, 5 и так далее, вплоть до 14. Числа побольше располагались на согнутых или выгнутых гребнях. На одном участке такого рисунка числа 9, 10, 11, 12 следовали почти вплотную друг за другом. У меня сложилось впечатление, что художник что-то подсчитывал, или запечатлевал какие-то даты, или экспериментировал с математикой.

В мой кабинет торопливо вошел бледный от напряженной работы, взволнованный высокий человек, только что прилетевший в Бостон из Нью-Йорка. Он поставил на пол два черных дорожных чемодана с застежками-молниями. Его волнистые с проседью волосы, приглаженные с помощью «брилло», продолжали аккуратно прилегать к голове и тогда, когда он, нагнувшись, принялся извлекать из чемоданов листы отпечатанной на машинке рукописи и швырять их на мой стол – первый вариант книги с диаграммами и отличными большими фотографиями. Схватив мел, он принялся рисовать на грифельной доске справа от моего стола множество пещерных знаков, а когда доски не хватило, продолжал прямо на бетонной степе. Все это время он ни на секунду не прерывал взволнованных объяснений. Это был вихрь меловой пыли и гипотез – тот взлет научной фантазии, который предшествует опубликованию лежащих в ее основе неоспоримых фактов. Захваченный этим вихрем, я тем не менее успел четко уловить один факт: он обнаружил в пещерах небо. Запись лунных фаз, отсчет дней для наблюдения за лунным месяцем, отсчет месяцев для наблюдения за временами года. Эти открытия заполняли пустоту во времени до Стоунхенджа, до Египта. Магическая Луна приковывала к себе внимание человека с самого начала. Даже знаки, оставленные неандертальцами на стенах пещер, были астрономическими, их подсказывало само небо. Я нажал кнопку включения моего настольного арифмометра, чтобы закончить умножение, прерванное его приходом.