Вот парк «Четырнадцать крестов»[1] лежит вдали,Старушка грустная идёт, вздыхая тяжко,Нет лампы у неё, и звёзды не взошли…Не оступись во тьме, не упади, бедняжка.Напевы гибельны ветров порой ночною,Кинжалы-молнии кровавят синеву!Куда она идёт пустынной стороною,Когда из Барры вихрь на юг несёт листву?Куда она идёт, о, звёзды, вам видней!И вы, о, пастухи, с горы всё рассмотрите:Коль это призрак, то костры зажгите ей,Коль ведьма, розмарин душистый воскурите!Рассказывали мне: внимая безутешным,Сама Пречистая, откликнувшись на зов,Лишь в грозовую ночь спускается к нам, грешным,Когда не слышен звук шагов и голосов…Вот парк «Четырнадцать крестов» лежит вдали,Идёт старушка там, и правильны, и строги,Черты её, глаза так ярко расцвели,Зажжённых свеч огонь хранит её в дороге.Какая ветхая накидка вслед за нейВолочится в пыли, всё вдовье достоянье.Но ветер взвил её – и миллион огней:Изнанкой звёздною небес зажгла сиянье!Льёт свет на волосы её луны лампада,Тускнеют, влажные, металлом льют, седы.О, кудри снежные, о кисти винограда,О, белый виноград, небесные сады…А свет очей её растёт, растёт в округе,Как зарево идёт, как лунный свет в горах.К ней тянутся ростки, и юны, и упруги,И лето южное блестит сквозь зимний прах!Вот парк «Четырнадцать крестов» лежит вдали,Идёт старушка там, высокая такая,Слоновой кости стан, а очи – хрустали,Как башня дивная, к нам близится, сверкая.Нет, то не башня, там, вдали, в тени кустов,Сноп света до небес во мраке первозданном,Что через парк пустой «Четырнадцать крестов»Проходит в эту ночь в сияньи несказанном.Кормилица моя, нет от тебя секрета,Скажу я на ушко, где локон тёмно-рус:Ошиблась в ней и ты, она – не Матерь Света,Храни же мой секрет, она[2]…– О, Иисус!
2
Вот парк «Четырнадцать крестов» лежит вдали,Но не старушка там, с огнями и крестамиПроцессия: лампад сияют фитили,Аниньяш Эйра[3] там, и гроб увит цветами..ОДИН ПАСТУХ ГОВОРИТ:«Аниньяш Эйра там! Теперь она бела.Поплачьте, девушки: бела и отрешённа.Смуглянка умерла! Бедняжка умерла!Как птичка умерла, без крика и без стона.«Когда ребёнком был, меня водила в школу,Когда же вырос я: спешит житьё-бытьё!Ах, танцы на току! Брал музыкант виолу,И в хороводе я так целовал её!«А годы шли и шли, и уходили годы,Я глаз её больших не трогал взглядом вновь,Я из села ушёл, росли мои невзгоды,Я потерял её – судьбе не прекословь…«Вот парк «Четырнадцать крестов» лежит вдали,Аниньяш! В эту ночь, когда ветра всё злее,О, Боже! То она идёт с родной земли!О, Боже! Гроб её несут во тьме аллеи!«Сеньоры добрые, что в чёрное одеты,О, как устали вы и дышите с трудом,Оставьте мне её, я подожду кареты…Он мой, Аниньяш гроб, он – мой последний дом!«Довольно молний мне, без свеч меня оставьтеМолиться за неё в её ночном пути!Ветра, ко мне на грудь свой гнев скорей направьте,И парк – свои кресты в кинжалы обрати!»Сеньоры добрые, чьи траурны жакеты,Опасливо спешат со свечками в руках,Идут они гуськом, мерцают сигареты.Я непонятен им: на лицах виден страх…«Ветра, мои ветра! Аниньяш вы возьмите!Из равнодушных рук возьмите: улетай!Пусть к Богу полетит, вся в тёмном аксамите,Холодных ручек жест – последнее прощай…Порывистый скакун, что рыщет над долиной,Нас с ней в седло возьми: мне больно сиротеть.Хочу я с ней уйти в путь, бесконечно длинный,С Аниньяш я хочу лететь, лететь, лететь…«Восточный ветер, бриз, ты, горлиц уносящий,Нас к Богу унеси, где синева ясна,Хочу я с ней уйти сквозь эту тьму и чащи…С Аниньяш я хочу уйти, куда она.О, ветер северный, о шторм, летящий с юга,Несите, как орлов, несите нас вперёд!Нас подхватив, как бриг, и парус вздув упруго…С Аниньяш я хочу, куда она идёт!»
