Чу, похоронный звон в предместье,Звонят все вместе,Колокола звонят все вместеВ одном предместье.Они лежат под образами.Сеньор! Сеньор!Лежат с закрытыми глазами.Сеньор! Сеньор!Грущу о тех, кто молчалив под образами,Ах, рану ты мою не береди…С закрытыми глазами! С закрытыми глазами!И руки на груди.Вот, похоронный звон в предместье,Длин! Дланг! Длинг! Длонг!Колокола звонят все вместе,Длонг! Длин! Длинг! Длонг!
Париж, 1891
Полная луна
Под влиянием луны
Вновь осень. Воды дальние горят:То солнца бриг пылает, умирая.О, вечера, что таинства творят,Что вдохновеньем полнятся до края.Дороги, как вода, вдали блестят,Текут они, как реки в лунном свете,А рек сереброструйный стройный лад,Как будто трасс причудливые сети.И чёрных тополей трепещет ряд:Шаль просят, чтоб согреться, у прохожих,А трясогузки так пищат! пищат!Справляя свадьбы в гнёздышках пригожих.Как благовонье, мелкий дождь душист,Так сладко ртом его ловить левкою!Невеста-деревце под ветра свистРоняет флёрдоранж, взмахнув рукою.Залётный дождик – гость из дальних стран,Давно безводье землю истощает.Гремит с амвона падре-Океан:О пользе слёз Луне он возвещает.Луна, в чей плен так сладостно попасть!Луна, чьи фазы помнят при посеве!На океан твоя простёрта власть,На женщин, тех, что носят плод во чреве.Магичен в полнолунье твой восход!Твой ореол – Поэзии потоки,Их, кажется, струит небесный свод:Смочи перо – и сами льются строки…Октябрьским вечером придётЛуна Сменить волшебным свет бесстрастный Феба.Изящества и прелести полна,Монашка вечная ночного неба.
Порту 1886
Дон Неудачник
Добрый друг, о котором пою,Невезучим родня горемыкам,Он предчувствовал долю свою:Родился с горьким плачем и криком!Бедный мальчик, заранее зная:Удручённым покоя здесь нет, —Горько плакал, родных умоляя,Чтоб его не тащили на свет.Восклицая: «Уже озорство!Ну, и хват! Так и ждёт нахлобучки!»Акушерка без спросу егоПодхватила под белые ручки.Вырос он, увидал без труда:Проку в жалобах, в общем-то, мало…В меланхолию впал он тогда,И она его не оставляла.Страсть любовная грянула грозноИ сразила его наповал.Суицидом он бредил серьёзноИ луне обещанья давал.Был в Коимбре однажды обед.Пьют студенты, витийствуют в раже!Он вина обоняет букет,Но не пьёт, ну, ни капельки даже!Да, подобного нет сумасброда:Он не ел, и не спал, и не пил.Он – наследник великого рода,От семьи – и аскеза, и пыл.Приходил в дом игорный, сеньоры,А друзей там его – без числа.– Ах! Он сглазит! – шептали партнёры.Так и было: им карта не шла.Как-то в мае приспела пора:Проводили призыв ежегодный.Он приехал, но все доктораПишут: к армии он непригодный.От несчастий уставший тогдаСтал он странствовать – в пику кручине,Но сходили с путей поезда,Пароходы тонули в пучине.Он спасался на шлюпке… Сердит,Бог морей всё ж карал по-хозяйски,То канал де Ла-Манш подтвердитИ сиятельный рыцарь Бискайский.Будь экзамен, будь конкурс какой —Средь последних всегда, бесталанный!И, вконец замордован тоской,Одержим стал он манией странной.Вот к примеру такой анекдот,Сами черти в насмешку внушили:Будто все, кто в деревне живёт,Погубить его разом решили.Он хитёр, не попал в западню,Значит, способы будут другими.И теперь ему дважды на днюВ воду яд подсыпают, как в Риме.Что же делать? Он рыб достаёт:Пусть поплавают прежде в кувшине!Живы рыбки – без страха он пьёт, —Только эдак и дожил доныне!Как наивны его миражи…Ну, давайте рассудим толково:Вы-то сами, мои госпожи,Вы смогли бы любить вот такого?Ум живой и всегда увлечённый,хоть и помнит, что всё – суета,Он теперь на земле освящённойИщет мощи Исуса Христа.Вы, сеньоры, пускаетесь в свет,Может, встретите вы горемыку:Просьбу вспомните, важный предмет:Земляку передайте привет…Бедный Шику, мой друг! Бедный Шику[1]!
