Читать ««Окопная правда» Вермахта. Война глазами противника» онлайн - страница 134

– Война– это самое важное событие в вашей жизни?

– Да, такое не каждый день случается. Когда меня призвали, мне еще не было 20 лет. Когда я вернулся домой, мне было 27 лет, я был больной и истощенный человек, я не мог накачать колесо велосипеда, такой я был слабый. Где моя молодость, лучшие годы моей жизни, с 18 до 27 лет?! Не бывает справедливых войн, каждая война – это преступление, каждая!

Эрнст Вальфрид (Ernst, Walfried)

Интервью, перевод, обработка и комментарии – Владимир Кузнецов

– Меня зовут Вальфрид Эрнст. Родился я 13 марта 1927 года в Берлине-Шпандау.

Родители познакомились по переписке. Отец, Бернгард Эрнст, родом из Гамельна – большинство родственников до сих пор проживает в треугольнике Гамельн – Брауншвейг – Ганновер, в Первую мировую войну служил в Киле подводником. В те времена девушки писали незнакомым солдатам на фронт. Так завязался роман в письмах, и в результате отец в 1918 году приехал в свой первый отпуск не в Гамельн, а к матери. После войны родители отпраздновали помолвку и в 1925 году поженились. Потом и я появился на свет. Других детей у них не было.

Моя мать родом из Шпандау – в годы ее юности еще самостоятельный город, не имевший отношения к Берлину. Даже превратившись в административный район столицы, он остался, по выражению Эрнста Ройтера (первый послевоенный бургомистр Западного Берлина. – В.К.), автономной «республикой Шпандау». Мой дед с материнской стороны, сапожник по профессии, переселился сюда из Померании: в Шпандау, гарнизонном городе, сапожники требовались всегда. Здесь он встретил будущую жену, уроженку Силезии. Она трудилась на оборонных предприятиях швеей, шила патронные сумки.

Отец, по профессии торговый служащий, первоначально смог найти лишь место упаковщика на мебельном предприятии. Работа его не устраивала, и он, всю жизнь любивший животных, решил заняться разведением птицы. На дальней окраине Шпандау, в Хакенфельде (Hakenfelde), сразу за нашим участком простирались пшеничные поля, они с матерью заложили небольшую птицеводческую ферму. Позднее родители сдали экзамен на аттестат Мастера птицеводства (Gefluegelzuchtmeister). Работы в хозяйстве было много, доход невелик. Дела пошли несколько лучше, когда отцу удалось заключить долговременный контракт с Институтом Роберта Коха на поставку больших партий яиц для научных целей.

Тем временем я поступил в 1933 году в первый класс Народной школы (Volksschule), где мне предстояло пробыть до окончания 8-го класса в 1941 году. Денег на плату за обучение в школе высшей ступени (реальная школа, гимназия – переход осуществлялся после четвертого класса. – В.К.) у родителей не было: прибыли от хозяйства едва хватало на жизнь.

В 1937 году, десятилетним, я захотел вступить в Юнгфольк (Deutsches Jungvolk, «Немецкая молодежь» – первичная юношеская огранизация, что-то вроде пионеров, объединяла детей до 14 лет. – В.К.). Мать была против. С 1916 года активистка рабочего движения и член социал-демократической партии, она, как открылось позже, не порывала с ней и после запрета. Я еще в детстве удивлялся появлению в доме к определенным датам незнакомых мне людей, никогда не уходивших с пустыми руками – кто получал курицу, кто – дюжину яиц. После войны я как-то спросил у матери, откуда у нее столько знакомых в новой администрации Берлина. «Ты их также всех знаешь, – ответила мать, – это те самые, что приходили к нам за курами». Оказывается, она все это время продолжала платить «натурой» взносы в партийную кассу.