Читать «Страна незаходящего солнца. Национальная политика Российской империи и самоназвание русского народа» онлайн - страница 10

А что есть? У нас есть, хотя бы номинально, стольный город Москва. Есть земля от Балтики до Камчатки. У нас есть имперское мышление, которым стоит гордиться, которое является залогом будущего возрождения. Что-то есть, но что-то надо очистить от интернационального нагара. У нас есть национальное сознание, но мы единственная страна на территории бывшего СССР, где оно дремлет.

В начале перестройки «демократы» ельцинского призыва носили значки с монархическим триколором, хотя почти поголовно были не монархистами, а либералами и очень часто космополитами, не имеющими никакого отношения к имперскому мышлению. Один высокопоставленный ельцинист во время визита главы дома Романовых в Самару в кулуарах согнал улыбку и сквозь зубы произнес: «Нашлись спасители Отечества».

Изображение памятника патриотам Минину и Пожарскому идет нарасхват. Народно-патриотический союз… тяготеющий к левому движению, сделал его своим символом. И ельцинский назначенец губернатор Титов, создавший свою партию «Голос России», ориентированную на Чубайса и Гайдара, использует тот же памятник, но срисованный с другой точки.

Политические игры. Но нет худа без добра. Будите нас, господа и товарищи. И мы проснемся. Для вашей же пользы. Если русский народ проснется и начнет работать на интересы своей страны, то выиграет даже зарубежье, ибо Россия может внести больший вклад в мировую культуру и экономику.

Что у нас еще есть? Характер. У А.Толстого есть замечательный рассказ «Русский характер». Внешность обгоревшего танкиста изменилась так, что родная мать не признала, характер остался. Характер – это есть и душа, и судьба.

Все мы разные, но есть и что-то общее. Емко и точно сказал писатель-еврей И. Эренбург: «Люблю Россию за цветистость ругани и стыдливость ласки».

В книге «По законам Дикого поля» можно найти определение русского характера, записанного по воспоминаниям столетних старцев:

«Русаки да малороссы – самый певучий народ. На работу в поле идут – песни поют, что соловьи заливаются. С работы идут – тоже поют. Самую тяжелую работу тянут и тоже поют. Да как поют. Это не горлодерство хрипатых гуляк в кабаке. Если кто-то в общей песне неверный тон взял, то его одергивали. Лучшие голоса из хора хоть в театр посылай. И… вечерами у костра пели».

Во время работы пели, во время отдыха, а по праздникам первейшая забава подраться. «Да не по злому умыслу, забавы ради. И если в каком-либо селении народ забыл обычаи, песен народных не поет, на кулачики не ходит, а только насупленно работает и торгует, то это уже и не русские, а смесь немца с евреем. Народ, наверное, совсем не плохой, но совсем другой. Да и то сказать: тот иноземец, что во время работы поет, а во время отдыха не прочь позабавиться честным кулачным боем, в большей степени русский, чем тот славянин по крови, который беспробудно пьет горькую».