Читать «Штундист Павел Руденко» онлайн - страница 9

Но с первых же нетвердых звуков глубокого, мягкого голоса певца настроение толпы

переменилось, точно на нее повеяло чем-то чистым, серьезным, возвышенным. Насмешливая

улыбка на лице Панаса застыла в гримасу и так и осталась, потому что он заслушался и забыл ее

убрать, пока она сама не исчезла. Красавица Ярина у двери, прислонивщись к косяку и закрыв

наполовину свои красивые глаза, слушала, и казалось ей, что она вдруг стала совсем не той

Яриною, за которою волочатся все парни и мужики, а другою, совсем не похожей на эту.

Думала она о своем девичестве, о муже, о счастливом годе, который прожили они здесь, и стало

ей стыдно, что она так скоро его забыла, и думала она, что бросит она веселье и игрища и будет

жить отшельничкой, а то и вовсе в монастырь уйдет, – и как это будет хорошо и как люди

станут ее почитать за это.

Слушал кривой Панько-скрипач, повесив голову на грудь, и думал он о том старом

времени, когда жили на Украине казаки-рыцари, и рисовалось ему, что рыцарь – он сам, и что

не пиликает он на скрипке за два гроша, а воюет с бусурманами за веру христианскую, и что

глаз ему выбил не рыжий Петро в пьяной драке, а лишился он его в почетном бою с самим

турецким пашою, про которого пел Павел.

Слушала Галя, прикорнувшись на завалинке, и думала она о себе, об отце, о Павле, и

загрустила она, что все у них так вышло не по-хорошему, и стала она добрая и жалостливая, и

тихонько утирала она слезу, катившуюся по ее щекам.

А Павел между тем разливался все больше и больше, угадавши инстинктом артиста, что

происходит теперь в душе его слушателей. По мере того как развивалась драматическая легенда,

связь между ними становилась теснее. И он и они забыли про то, что разделяло их. Они жили в

этом волшебном мире героических воспоминаний, на которых они вскормились и которыми так

богато это поэтическое племя. Вот песня приближается к концу. Последняя могучая нота

прозвучала в воздухе. Но никто не пошевелился и не проронил ни звука. Все как будто ждали

еще чего-то. Но когда они очнулись, Павла уже не было. Ему невыносимо было снова очутиться

в той самой толпе, которая за минуту глумилась над ним. От Гали же он ничего не ждал и,

положив бандуру на завалинку, незаметно ушел.

Печальный он шел домой. Его возбуждение прошло, и чувство горького одиночества снова

начало глодать его сердце. Он миновал колодезь и деревянную церковь с зеленым куполом. По

обеим сторонам потянулись дворы с избами в глубине. Он прошел уже Галину избу с высокими

дубовыми воротами, как услышал, что за ним кто-то бежит. Он оглянулся и в первую минуту не

мог выговорить ни слова от радости.

– Галя, ты ли это? – вскричал он, бросаясь к ней навстречу.

– Я, – отвечала девушка. – Зачем ты приходил? Она вся запыхалась от быстрого бега и едва

могла говорить…

Павел схватил ее за руку.

– Пташечка моя, спасибо тебе. Я думал, что ты меня больше знать не хочешь.

Галя вырвала у него руку и настойчиво, почти сердито повторила свой вопрос:

– Зачем ты приходил?

– Чего спрашиваешь? – сказал Павел упавшим голосом. – Разве ты не видишь, что я только

и живу, когда тебя увижу.