Читать «Мужчины любят грешниц» онлайн - страница 45

Никогда не читайте анонимок! Друзья не пишут анонимок, а читать написанное врагами – себе дороже.

Это был фильм, снятый любительской камерой. Не особенно умелый, с дрожащим, дерганым изображением, но оттого не менее достоверный. Скорее наоборот – достоверный именно в силу безыскусности. Лиска смотрела на меня с экрана – живая, радостная, в желтой маечке и джинсах. Знакомая серебряная подвеска – монетка-«чешуйка» семнадцатого века… Вот она побежала, смешно подпрыгивая, волосы разбросаны по плечам, размахивает руками – торчат острые локти. Приостановилась было на красный свет, оглянулась по сторонам и тут же рванула через дорогу наперерез машинам. Я невольно усмехнулся – пацанка! Почувствовав боль в глазах, понял, что плачу…

Глава 10

Кто?

Туман. Передо мной дорога,

По ней привычно я бреду.

От будущего я немного,

Точнее – ничего не жду.

Не верю в милосердье Бога,

Не верю, что сгорю в аду.

Георгий Иванов

Оторопь, недоумение, боль… и вопросы, как слепая лошадь по кругу, снова и снова. Кто? Зачем снимал, почему ждал так долго? Семь лет. Долгих, беспощадных… Зачем? Чего он добивается? Кто? Зачем?

Я невольно оглянулся на окна – мне показалось, на меня смотрят. Пустые, темные, как слепые глаза, окна. Всплыло длинное худое лицо Колдуна, уставились, не моргая, впалые угли глаз – я неосознанно связал его появление и фильм… Зачем? Причинить боль? Расковырять, потыкать острым, насыпать соли и перца? Отомстить? За что? Вряд ли… это месть. Он-то должен знать, что я не виноват. Он же все знает… Тогда… что? Чего он хочет? Чего добивается? Зачем вытаскивает это на свет?

А он ли это? Я представил, как он крадется за Лиской, укрываясь в толпе, за деревьями, машинами, сгибаясь в три погибели, ныряя в укрытия… Картинки не получилось – ему здесь не хватало величия и статики. Я не мог вообразить Колдуна суетящимся, вертким, прячущимся, в моем сознании он навсегда отпечатался неподвижно сидящим в старинном кресле, с немигающим змеиным взглядом, с длинными костлявыми пальцами рук, мертво лежащих на столе.

Кто? Кто решился, кто посмел? Снять, выждать семь лет и прислать? Зачем?

На экране полосы, шевеление серой массы, пузырьки газа. В ушах треск и шорох. Я запустил компакт снова. И снова смеющееся лицо Лиски, торопливый шаг, почти бег, тонкие руки, длинные волосы, желтая маечка и голубые джинсы с разноцветными камешками. Живая, смотрит в глаза, губы шевелятся – что-то сказала, она разговаривала сама с собой, вечно бормотала что-то, – засмеялась. Шум толпы. Динамика, движение, полет, дерганые рваные кадры – куски улицы (я узнал ее – Пятницкая), трамваев, деревьев, толпы. Четыре минуты. Всего четыре минуты. И снова пустота. Улетела, исчезла, растворилась в небытии.

Казимир? Нет! Слишком… я пытался найти слово… Слишком тонко! Брат мог дать в морду, выматериться – действовать спонтанно, а здесь другое. Здесь – невнятный замысел, дальнобойный прицел, ускользающий смысл. А с другой стороны, знаю ли я Казимира? Он способен увести невесту, не испытывая угрызений совести, соблазнить чужую подругу – и все втихаря, похлопывая дружески по плечу, заглядывая в глаза и нащупывая под столом коленом колено чужой женщины. Одержимый злобным азартом, вечный соперник – мой брат, маленький капризный Казимир, тянущий пакостные ручонки к вещам старшего брата. Допустим, снять фильм он мог, допустим… Допустим, он так увлекся, что сошел с ума и ходил следом…