Читать «Понять Россию. Опыт логической социологии нации» онлайн - страница 5

Апофеоз антинорманизма был достигнут в советское время и в стремлении дистанцироваться от «тлетворного запада» советская историческая наука дошла до очевидных нелепостей. Говоря языком той эпохи, стали привлекать даже «норманиста» Нестора к даче свидетельских показаний в пользу славянской версии и буквально за уши притянули к этой концепции сказанное летописцем относительно полян: «Яже ныне зовомая русь». Хотя вполне очевидно, что Нестор всего лишь зафиксировал перенос на полян этнического названия русов, отнюдь не считая последних тождественными по происхождению славянам.

Тогда же стало расхожим утверждение, что князья с явно нормандскими именами Аскольд и Дир – славянские князья, причем в понятие «славянские князья» вкладывался именно этнический, а не политический смысл. При этом ссылались на арабского автора X века Масуди, который писал: «Первый из славянских царей есть царь Дира»4.

С таким же успехом немку Екатерину II можно было бы считать русской по национальности, ссылаясь на то, что она была русской императрицей.

Увы, и сегодня спор между славянской и норманнской теориями происхождения руси не освободился от идеологической подоплеки. И он не только не затихает, но и приобретает все более четко выраженную бескомпромиссность. При этом наметился явственный возврат к норманизму.

К противоречиям нормандской версии

Одним из самых серьезных возражений, против норманнской теории можно назвать то обстоятельство, что этнос русь был известен на Днепре и в других южных славянских землях задолго до VIII века, т. е. еще до начала великого исхода викингов из Скандинавии.

Об этом мы находим и у С.Соловьева: «… название „русь“ было гораздо более распространено на юге, чем на севере, и что, по всей вероятности, русь на берегах Черного моря была известна прежде половины 9 века, прежде прибытия Рюрика с братьями»5. Конечно, ряд современных историков на первый взгляд имеют прямо противоположную точку зрения на исходную локализацию руси. Причем эта точка зрения становится как бы производной от концептуальной позиции, которая формулируется достаточно безапелляционно: «Итак, можно исходить из того, что первоначальные русы (VII–IX в.в.) были скандинавы, пришедшие в страны Восточной Европы с севера, из областей, населенных финнами. Уже в конце VIII в. они основали свои северные фактории, из которых наиболее известна Ладога (Старая). Затем эти проторусы, как их правильнее именовать, установили связи со славянскими землями»6.

Несмотря на безаппеляционность утверждения, что термин русь «пришел с севера», эти же историки не могут оспорить того обстоятельства, что на севере, в Скандинавии следов руси мы практически не находим. Зато на юге, вплоть до Крыма мы сталкиваемся с ними довольно часто, причем именно задолго до VIII–IX веков. Так у Л.Гумилева мы находим: «Как ныне установлено, славяне не были аборигенами Восточной Европы, а проникли в нее VIII в., заселив Поднепровье и бассейн озера Ильмень. До славянского вторжения эту территорию населяли русы, или росс, этнос отнюдь не славянский, „еще в X веке Лиутпранд Кремонский, писал „Греки зовут Russos тот народ, который мы зовем Nordmannos – по месту жительства“ – и помещал этот народ рядом с печенегами и хазарами на юге Руси»7. Конечно, Гумилеву тоже свойственна не всегда оправданная категоричность, однако цитируемые им свидетельства вряд ли могут быть оспорены именно в той части, о которой мы говорили: следы руси в изобилии находятся, прежде всего, в поднепровье и вообще юге, а не на севере среди собственно скандинавов.