Читать «Неизвестная Россия. История, которая вас удивит» онлайн - страница 132

Послеобеденное время было отдано чтению книг, газет, корреспонденции и снова докладов – по ее словам, она «мешала дело с бездельем». Обычно Екатерина занималась рукоделием – вышивала, вязала для собачек или внуков, шила по канве, а ей читали вслух. Императрица прекрасно чувствовала комичность ситуации. Семирамида Севера вяжет одеяльце для своей левретки Томаса. «Что мне делать? – говорила она. – Мадемуазель Кардель более меня ничему не выучила. Это моя гофмейстерина была старосветская француженка. Она нехудо приготовила меня для замужества в нашем соседстве. Но, право, ни девица Кардель, ни я сама не ожидали всего этого».

Беллетристики среди чтений Екатерины было мало. Принц де Линь вспоминает: «Она… не любила ничего ни грустного, ни слишком нежного, ни утонченностей ума и чувств… Императрица не любила и не знала новой литературы и имела более логики, чем риторики». Очевидно, что к чтению Екатерина подходила прагматически, оно должно было ей что-то дать помимо эмоций, принести некую практическую пользу. Отсюда любовь к Тациту, Плутарху, Монтеню, а также к литературной классике вроде Мольера, Корнеля и открытого ею во второй половине 80-х Шекспира. В подражание его историческим хроникам она напишет несколько пьес по русской истории – о Рюрике, Олеге и Игоре, которые должны были пропагандировать ее политические взгляды. В русской культуре Екатерина – литературная «мать» Пушкина с его «Борисом Годуновым».

Разумеется, так выглядел день уже стареющей Екатерины. В молодые годы она много скакала верхом и гуляла. «Я была проворна, как птица, – пишет она подруге в Париж в 1772 году, – то пешком, то на лошади; я хожу по десяти верст как ни в чем не бывало. Не значит ли это испугать самого храброго лондонского ходока?» Этот отсыл к Лондону не случаен, императрица была привержена прогрессивной моде на физическую подвижность, которая пришла из Англии. Характерно, что Екатерина не любила устраивать парадные выезды в город. Как-то на восхищенное замечание своего фаворита, что ее приветствуют толпы подданных, она хмуро заметила: «И медведя кучами смотреть собираются».

Прогулка для Екатерины была прежде всего частью личной жизни, приватным ритуалом, своего рода фитнесом. Неудивительно, что нередко с нею приключались истории вроде той, которую Пушкин рассказывает в «Капитанской дочке». Екатерина непринужденно болтала с прохожими, и далеко не все ее узнавали: «Марья Ивановна пошла около прекрасного луга, где только что поставлен был памятник в честь недавних побед графа Петра Александровича Румянцева. Вдруг белая собачка английской породы залаяла и побежала ей навстречу. Марья Ивановна испугалась и остановилась. В эту самую минуту раздался приятный женский голос: «Не бойтесь, она не укусит». И Марья Ивановна увидела даму, сидевшую на скамейке противу памятника. Марья Ивановна села на другом конце скамейки. Дама пристально на нее смотрела; а Марья Ивановна, со своей стороны, бросив несколько косвенных взглядов, успела рассмотреть ее с ног до головы. Она была в белом утреннем платье, в ночном чепце и в душегрейке. Ей, казалось, лет сорок. Лицо ее, полное и румяное, выражало важность и спокойствие, а голубые глаза и легкая улыбка имели прелесть неизъяснимую. Дама первая прервала молчание…» Пушкин мог слышать десятки таких историй от людей, которые случайно встречались с императрицей во время ее прогулок. Ведь доступ в императорские парки был открыт для всех. Характерно, что собачка – как и сейчас – повод завести непринужденный разговор, и Екатерина этим не пренебрегала.