Читать «История Франции» онлайн - страница 206

Усиливается классовое расслоение деревни, в которой выделяется, с одной стороны, прослойка крепких фермеров, покупающих или арендующих земли разоряющихся сеньоров или даже перекупающих их от временного владельца — буржуа, и, с другой, значительно большая масса парцеллярных крестьян и совсем безземельных батраков. Многие из них пытались укрепить свой нищенский бюджет работой на «рассеянной мануфактуре», другие становились рабочими-сезонниками, уходя в города или оседая на местных бумажных мельницах, росших в связи с развитием книгопечатания в стране. И если у рабочих-горожан, занятых на централизованных мануфактурах, оставалась еще надежда на поддержку тайного, хотя бы запретного, союза, то в еще более жалком положении оказывались крестьяне-рабочие рассеянных мануфактур: работая поодиночке или всей семьей у себя дома, отданные во власть предпринимателя-скупщика, они прирабатывали гроши, позволявшие им как-то существовать после уплаты королевских налогов и сеньориальных поборов, и еще почитали себя счастливыми, что, кроме нищенского земельного надела, в их собственности имеется станок.

Реальная заработная плата (при которой на хлеб расходуется до 50 %, а на питание в целом до двух третей заработка) падала на протяжении всего столетия: с периода 1726–1741 гг. по 1771–1789 гг. прожиточный минимум возрос на 56 %; за то же время денежная заработная плата выросла на 17 %, т. е. реальная заработная плата снизилась за полстолетие в среднем на 24 %. Резюмируя положение, французские историки пишут: «Когда цены поднимаются наполовину, прибыль удваивается, а заработная плата скромно возрастает на четверть. Экономический и социальный XVIII век целиком укладывается в эти три цифры: трудящимся — крохи со стола экспансии, держателям земельной ренты — непомерные прибыли».

Поэтому пришедшие в города разнорабочие без специальности, прозванные современниками gagne-deniers («зарабатывающие гроши»), рабочие бумажных мельниц и даже кустари-надомники представляли собой постоянный источник беспокойства для королевской администрации как самые необеспеченные и вследствие этого самые бунтовщические слои населения. И если, по словам крупного французского историка Марка Блока, «сельское восстание представляется столь же неотделимым от сеньориального порядка, как забастовка от крупного капиталистического предприятия», то XVIII в. являет переходную картину, сочетая вспышки бунтов с первыми попытками самоорганизации рабочего класса и первыми стачками. Антисеньориальные бунты при этом сливаются с голодными бунтами в деревнях и городах, когда городские низы и крестьянская беднота захватывают хлеб, устанавливают на него «справедливую» цену и пускают его в продажу населению. Современник-мемуарист отметил бунт прядильщиц-надомниц (Руан, 1752), протестовавших против снижения цен на пряжу, поддержанный всеми рабочими города. Появляются сведения о рабочих стачках, в первую очередь среди рабочих бумажных мельниц (1750, 1772) в той же несчастной голодающей Оверни. И крайне характерным показателем настроения народных масс является то, что в течение всего XVIII в. во Франции держалась и получила особое распространение в 70-х годах легенда о так называемом «голодном заговоре» короля, правительства и аристократов против народа.