Читать «Один талант» онлайн - страница 114

В бегстве от живого страха, как ни странно, обнаруживалась и другая радость. Яша искал воду – ванную, бассейн, душ, раковину. Искал, находил и всегда умудрялся помыться: с разрешения хозяев или без. Бодро вскрикивая, вытирался. Побеждал обстоятельства.

Его клиенты были разными. Чаще беспокойными, тревожными и недовольными. Все или почти все выносили приговоры – детям, внукам, стране и человечеству в целом. В таком преступном и неисправимом виде мир было легче оставить. Прошлая, прожитая жизнь вспоминалась лишениями и молодостью, за которой плохого не разглядеть. Когда клиенты умирали, Яша горевал, но ловил себя на мысли, что расставание это – ненадолго. Думал о том, что быть старым провожающим в последний путь легче, чем быть няней младенца. Няни и гувернантки вычеркиваются из памяти первыми, их любовь сама выбрасывается на берег, чтобы задохнулась без сожалений. Другое дело Яша: его привязанность или, напротив, раздражение нужны до самого конца, до последнего вздоха. Яша не стремился выбросить себя на берег, потому что уже был там и ждал лодку.

Узнавая имена, привычки, прозвища их любовей, срамные и смешные секреты, Яша называл их для себя только клиентами. Это был специальный охранительный механизм, позволявший сожалеть о недоигранной партии в шахматы или неоконченном споре о Сталине больше, чем о том, что снова придется перерождаться на чужой кровати, привыкать к новому человеку и замирать при мысли о том, что странные вкусы стариков когда-нибудь станут не по карману и не по настроению их щедрым, но занятым детям.

Апелляцию в первой инстанции, конечно, отклонили. Газеты об этом больше не писали. Судья быстро зачитала решение. И ни разу не подняла глаз на Яшу. Иван Николаевич предложил – в качестве эксперимента и чтобы развеяться – пожить с женщиной. Практически здоровой, восьмидесятидвухлетней женщиной, чей сын, большой прокурор, при хорошем раскладе мог бы поспособствовать. Вмешаться в безнадежную историю всей силой государева гнева, который только в особых случаях превращается в закон со всеми своими буквами, процедурами и изначальным (невероятным, да) равенством между всеми «бентли» и «нотами».

«Она кокетка», – предупредил Иван Николаевич.

Яша посмотрел на себя в зеркало, висевшее у двери ординаторской. Не в полный рост, но вполне достаточно. Яша был сух, невысок, седые волосы модно стояли «ежиком». В целях гигиены и чтобы спрятать небольшую лысину Яша раз в десять дней брил себе голову. Приловчился, делал это быстро и умело. В зеркале хорошо отражалось лицо, к которому Яша за жизнь привык. Привык так, что не видел, как оно менялось и потихоньку лишалось красок. Не видел, как выцвели глаза – почти до белого; как уменьшился рот, как безвольно обмяк острый, с ямочкой, подбородок. В силе и величии зачем-то остались только брови: густые, с трехцветным, кошачьим каким-то окрасом.