Читать «Полное собрание сочинений. Том 83» онлайн - страница 58

¹⁷ Трагедия Шекспира.

¹⁸ Анастасия Сергеевна Перфильева (ум. 1891 г.), рожд. Ланская, вторая жена С. В. Перфильева.

¹⁹ «Гувернантка племянниц: Вари и Лизы Толстых, сделавшая свою фотографию в арабском мужском костюме» (п. С. А.).

²⁰ В доме Руднева в Туле жил знакомый Толстых Келлер.

²¹ В письме от 28 ноября С. А. Толстая писала Льву Николаевичу: «Сережа всё ворчит, что вина нет; я, было, купила, да он в два дня выпил две бутылки наливки и одну марсалы, не считая водки. Я очень удивлялась. Как не быть геморрою, разве это здорово? На третий день вина не хватило, и он был очень недоволен. Что смешно, что он серьезно сердится, что мы не пьем и не держим вина» (не напечатано).

²² Т. А. Ергольской.

На это письмо и следующее от 1 декабря С. А. Толстая отвечала в письме от 3 декабря: «(11 часов вечера). Сейчас получила два пакета за раз твоих, Таниных и папа писем, и вообрази, сидя в ванне читала их. Хоть бы ты еще когда-нибудь вздумал подиктовать Тане; с таким наслаждением читала я писанное твоим слогом, хоть не твоей рукой. Насчет руки не совсем еще утешительно, потому что не совсем еще она на месте. Наверное ли, только, что лучше? А мне-то как грустно стало, Левочка, что Любимов унес твою первую часть! И так хорошо, а вдруг еще бы лучше. То бранила, бранила, зачем поправляешь, а теперь самой жаль стало, что продал. Ужасно, свои мысли, чувства, свой талант, просто даже душу продал! Ей богу, очень жаль, пока не будет совсем напечатано, не оценят порядочные люди. Всё про именины вы хорошо описали, и в день операции суматохи было не мало. Я, читая, совсем перенеслась в ваш мир. А мне теперь мой, Яснополянский, милее. Видно, гнездо, которое сам совьешь, лучше того, из которого вылетишь» (ПСТ, стр. 40).

28.

1864 г. Декабря 1. Москва.

Отъ Левочки. —

Здоровье очень хорошо, но главный предметъ, рука остается подъ сомнѣніемъ. Сейчасъ былъ докторъ, перевязалъ въ третій разъ послѣ операціи, не позволяетъ дѣлать ни малѣйшаго движенія, обѣщаетъ, что буду владѣть рукою, но признается, что хотя кость и въ лучшемъ положеніи противъ прежняго, но все не на мѣстѣ. Совѣсть моя спокойна; я все попробовалъ, что можно было, и ужъ такъ надоѣло и говорить, и думать о ней. Теперь отчетъ о моей жизни: О вчерашнемъ днѣ писала тебѣ Таня; отчего я не писалъ, самъ не знаю, кажется, усталъ, да и весь день для всѣхъ былъ, не смотря на свою торжественность, тяжелый и скучный. кто не пріѣдетъ, съ кѣмъ не поговоришь и Дьякова,¹ и Перфильева Варинька² и Саша Купфершмидтъ³ все люди хорошіе и показываютъ участіе, а Богъ знаетъ отчего, не только скучно, но тяжело, какъ будто подъ наказаніемъ сидишь съ ними. Какъ въ житьѣ нашемъ оказалось, что намъ дома не надо, а достаточно одной дѣтской, такъ и въ жизни, съ тѣхъ поръ, какъ выросъ большой, вижу, что никого не нужно, кромѣ пяти-6-ти человѣкъ самыхъ близкихъ людей. Мнѣ всегда бывало досадно, совѣстно, когда мы говорили съ тобой про Люб[овь] Ал[ександровну], все въ ней хорошо, а ты чувствовала и я не могъ скрывать, что сердце не очень къ ней лежитъ. Въ этотъ пріѣздъ, а особенно вчера вечеромъ, когда всѣ уѣхали, мы очень хорошо разговорились, и я очень ее полюбилъ. Говорили не о чемъ-нибудь необыкновенномъ, о ея молодости, о истории Шидловскихъ,⁴ о васъ всѣхъ и объ ея супружескихъ отношеніяхъ, и у нея глаза особенно блестѣли, и выходило очень хорошо. Судишь строго оттого, что мы съ тобой слишкомъ избалованы и окружены слишкомъ хорошими людьми, а она очень, очень хорошая, милая и главное умная женщина, въ чемъ я прежде сомнѣвался.