Читать «Долгие слезы. Дмитрий Грозные Очи» онлайн - страница 97

— Как то? — удивился Александр.

— А так, — усмехнулся Софрон Игнатьич и начал с охотой рассказывать: — Было то, когда сынок Невского Андрей бешеный — дядя он Юрию-то! Юрий-то, кстати, и костью в него пошел, и норовом, — заметил он между прочим. — Так вот, когда Андрей-то Дюденя с погаными на Русь навел, когда подступили они к Владимиру, Господь меня вразумил, истинно слышал: ступай, говорит, в Тверь, Софрон, там упасешься!.. — При упоминании Господа Софрон Игнатьич не забывал бережно обнести себя рукотворным крестом. — Ну я и помчался! В том лишь спасение нашел. А ить, страшно сказать, какое тогда по всей Руси побоище было. Стон стоял — от города до города Слышно! Владимир догореть не успел, а уж Коломна пылала… Баб да девок на смех в церквах силовали, ризами да парчовыми опонами подтирались, святые лики рубили, в Богородичной церкви медный пол выломали, мужиков убивали без счету, в плен со всех городов гнали лишь малую толику. Не за людьем, не за прибытком, а лишь на страх Андрей их тогда навел. А уж в страх-то умеют они вогнать, спаси Господи!.. И ведь что любознательно: все города доброй волей, сами на милость сдавались ему, окаянному, думали: ить, коли Андрей-то с ними, так русский — чай, защитит!.. Куда!.. Сам еще и натравливал, бешеный! На крови встать над Русью хотел!

— Так ведь встал! — вклинился Александр.

— Встал, — кивнул боярин. — Дак непрочно княжий столец стоит на крови. Как на болотине. Кровь-то, она, Александр, — назвал он князя только по имени, — живая…

— И то, — согласился Александр.

— Так что, сколь городов ему тогда в ноги пало, все и пожег от Владимира до Дмитрова и Волока Дамского. Одна Тверь ему воспротивилась — и устояла же! — Софрон Игнатьич разошелся, какие слова и выкрикивал в бодром запале, а тут и руку поднял над головой: — А почему?..

Александр не ответил.

Тот Дюденев поход на Твери свято помнили, по сю пору свято чтили чудесное избавление от поганых, чудом же поминали воистину спасительное возвращение в Тверь Михаила, знаком свыше и Божией милостью вдруг явившегося в город из Орды, где он был до того у Тохты, как раз накануне татарского приступа. И без него решили тогда тверичи до последнего биться, а уж как он явился внезапно, их светлый князь, пуще воодушевились умереть, но не сдаться поганым. Не в том ли и величие иных русских князей, что в смертный, губительный час одним лишь своим именем и бодрым присутствием могли они сплотить вкруг себя народ крепче каменного раствора. Где теперь те князья?..

— Знаю, о чем думаешь, — молвил Софрон Игнатьич. — Заслуга твоего батюшки в том была велика — словами-то не оценишь! Его духом и крепостью упаслись! А было-то ему тогда лет, поди, столь, сколь тебе сейчас…

— Поболе немного, — поправил Александр Смолича.

— Н-да, его духом упаслись, — повторил боярин и воскликнул, рукой, как мечом, рубанув по фиолетовому темному воздуху: — Ан была, княжич, и еще причина тому!

— Какая?

— Дак ведь со всей Руси, со всех городов сожженных, кто уцелел — битые да озлившиеся куда прибежали? Где сошлись?