Читать «Долгие слезы. Дмитрий Грозные Очи» онлайн - страница 71

«Вот жизнь моя, батюшка. Возьми ее, коли для отечества надо…» — выговорить-то не легко, не то что… Так ведь сказал же! Али бы отступился? Страшно…

Кровь-то, она у всех одинаково по жилам бежит, ан слышишь-то лишь, как своя в сердце тукает.

«Тук-тук…» Мягкими пальцами кто-то стукнул о дверь.

Матушка.

— А я гляжу — свет у тебя не гаснет. Али не спится тебе, сынок?

— Не спится, матушка.

— Что так? — Мать глядит ласково, не судя. — Али сердце страхом смущается?

Спросила и глаза отвела, будто о пустом и спросила.

— Да, смущается, матушка.

— Что ж, ничего… На то ему испытание. Это, ить, допрежь дела-то у всякого смельчака бывает.

— Так ведь сам не пойму, матушка, чего и боюсь? Ведь ни плена, ни казни, ни иной какой муки! Да и не казнит он меня, ведь так, матушка?

Мать глядит на него спокойно, даже с тихой улыбкой, точно не в стан к врагу отпускает, а погулять с боярчатами.

— Что ты, Саша! Казнит!.. — Она легко усмехается. — Чай, не ты в роду старший, не тебе и ответ перед ним нести. Да и ты ему не мертвый, а покоренный нужен. Потому-то и удержали Дмитрия.

— Али ты думаешь, матушка, я покорюсь?

— Не о том теперь речь, да с тебя покуда не спрос… — Анна Дмитриевна тяжко вздыхает, и сразу становится видно, как ей тяжело казаться перед сыном спокойной. — Костяню надобно выручать, отца хоронить…

— Знаю, матушка, знаю! — Теперь Александр улыбается, дабы утешить мать.

— А Юрия ты не бойся, — говорит Анна Дмитриевна. — Он ведь лишь зверством силен, а не сердечной крепостью.

— Да я и не боюсь его, матушка. Что мне! — взмахивает он по-детски руками и осекается. — Ан отчего тот страх во мне, и сам не пойму? Да и не страх то, матушка, а точно оторопь. Ну, знаешь вот, как в лесу — за ягодой руку потянешь, а там, возле самой-то ягоды, гадючка осклизлая. Рот расшеперила, глазками смотрит, а рука-то уж чуть ее не касается… и не знаешь: то ли она сейчас кинется зубом, то ли вбок ускользнет?.. Так как-то, матушка, даже не страшно, а противно, гадко, что ли, вдруг сделается, и стоишь с той рукой протянутой, не в силах пошевелиться — не знамо, жив ли, мертв ли уже… Не страшно, а тошно, матушка…

— То-то, Саша, что тошно. Змей он и есть! — соглашается Анна Дмитриевна. — А ты в глаза ему не гляди, слышишь, сын. Вон чего тебе боязно! — догадывается она. — Странно то… Сама не ведаю, Саша, отчего и безгрешному так тяжко бывает рядом с иным нечестивым? Отчего так? Ведь и Бог за него, за безгрешного, и сил в нем не мене, ан столкнутся взглядами, так честный-то первым порой глаза опускает, словно это он в чем виноват, или слаб, или боится… А ведь другому, другому на свет да на людей глядеть заказано! Так у тебя, Саша? Того боишься, что взгляда его не выдержишь?..

— Истинно так, матушка! Не меры его боюсь, а лишь того, что с ним мериться буду.

— Переступи через то. Знай, сколь он низок, и не бойся его. Бог с тобой будет.

— Матушка… а пошто Бог оставил отца, когда его убивали?

— Не так то, Саша! — мягко укорила сына Анна Дмитриевна. — Отец сам встал за Бога, страдания принял за Него и за нас. Смерть смерти рознь, знаешь ведь?..