Читать «Долгие слезы. Дмитрий Грозные Очи» онлайн - страница 54
Андрей Андреевич Косёнкин
— Э-э-э, что твой Азбяк, он, чай, известный нехристь. А вот Юрий-то, поди, будет хуже. Он тебя и без татар за язык повесит.
— Поди, и впрямь будет хуже. Он и татар-то еще сам наведет, как дед его Невский да дядька его Андрей наводили…
— Да тише, вы! Ишь разбалакались, идолы, не ровен час кто услышит…
— …А вот сказывал мне монашек один. Тихий такой, как лист шелестящий. Видно, что сильно пуганый… Так вот, что мне тот монашек рассказывал…
Мол, как повезли его с Бездежа, встали ночью-то на покой, а утром глядь — на телеге-то пусто! Одна доска, к коей князя вязали, да веревки болтаются. Вчерася, мол, тут-ко был, а ныне-то нету. Али скрали?.. Ох, испужалися! Глядь, а он поодаль лежит себе на земле…
— Свят, свят, свят…
— Да как же он так-то?
— А вот так: видать, не стерпел, ночью-то отвязался от уз и ушел с той поганой доски на землю.
— Да разве?..
— Такая, знать, в нем сила-то и в мертвом была.
— Вон что!
— Свят, свят, свят…
— Господи, Твоя власть!
— Да, монашек-то говорит: смотрят они в изумлении, а князь-то лежит отверстой раной к земле, а правая-то рука под лицом, будто спит.
— Знать, на земле-то ему вольготней, чем на телеге. Ишь ты, чего удумали!
— А ты не скалься! Экий ты неверный Фома! Вот ужо черти тебя погреют на своих сковородках…
— Да что ж неверный-то? Да и не Фома я…
— А хоть Ерема! Молчи уж…
— А вот еще, монашек-то мне говорил… В том же Бездеже стояли когда, так один страж спьяну, что ли, али так для чего-то лег на мертвое тело…
— И что?
— А в сей же миг свержен был невидимой силой!
— Свят, свят, свят…
— Господи, Твоя воля…
— Монашек-то говорит, про то слышал от самого бездежского иерея. А сей иерей узнал то от самовидца. Тот страж-то в перепуге ночью к нему прибежал плакать и каяться. Зубы ляскают, рот раззявлен, глаза пусты, сам-то хуже покойника!..
— А может, тот монашек тем стражем и был, коли пуганый?
— Чего не ведаю, того не скажу.
— Н-да, здеся перепугаешься…
— И-и-и, милай, не того мы боимся, чего надобно!
— А чего надобно, дяденька?
— Да, ить, не тот грех, что срамно покойному, а то, что живому-то — больно.
— Нет ужо, не скажи. Разве кому ведомы предвечные муки. Чай, покуда тело по Божьему слову не упокоено, разве душа не мается?
— Э-хе… И так может быть.
— То-то и оно!
— Свят, свят, свят…
— …А как везли-то его, говорят, по всему пути светлые облака являлись над ним. У Дедякова же, как убили, в небе столп возник огненный!
— Не столп, а дуга!
— Дак ведь все одно — на небе!..
— Свят, свят, свят…
— Да то-то и есть, что свят! Али не святые-то сами пойдут на смерть?
— «За други своя» — так он молвил-то, говорят.
— «За други своя…» — так-то и в Священном писании сказано.
— Вон оно, значит, что…
— Да, ить, так оно значит…
— …А как везли-то его по Руси, все-то по небу обочь скакали многие всадники с горящими фонарями!..
— Ишь ты чего…
— Свят, свят, свят…
— Долго, поди, везли-то?
— Да уж, поди, долго.
— Поди, это… тело-то в дороге протухло?
— Ан вот типун тебе на язык!
— Али иначе бывает?
— Значит, бывает! В Москве-то, сказывают, тайком его хоронили, чтобы народ не видал и не смущался без толку. Зело, говорят, князь Михаил-то красен лицом во гробе. Мало, что не дышит, а то бы, говорят, хоть сейчас на коня!..