Читать «Долгие слезы. Дмитрий Грозные Очи» онлайн - страница 191

«Впрочем, когда ж они и не кстати-то?» — усмехнулся Юрий Данилович.

Уж утвердился бы в Новгороде, так с лихвой вернул хану долг и резы б не пожалел!..

Теперь-то Юрий проник в замысел тверского соперника: вон чем он решил опорочить его.

«Ан глуп ты, Дмитрий, и несмышлен! И советники твои глупы! — смеялся Юрий в душе. — Вот твой выход — при мне! Целехонек! Тем же клейменым серебром меченный. Уж как представлю я его хану, станешь ты бледен. Не тебе, сосунку, в хитрости тягаться со мной!..» Смеялся Юрий, но знобкий холод тревоги не оставлял его душу.

Молод, силен да крепок ненавистью к нему, Юрию, тверской князь. Загадлив осторожным умом брат Иван, но и он пошел ему вопреки. А уж на то должны были быть причины, что втрое весили против Дмитриевой жалкой ябеды на утаенное невзначай ханское серебро. Те причины, вернее, то, что, как ни силился, не мог постичь Юрий Данилович, его теперь и тревожило более прочего.

«Да ведь и к Ивану-то не подступишься. Все одно не откроется в истине, оплетет, заморочит словами, нарочно наврет с три короба, лишь сильнее запутает. Нечего с ним и время терять! — решил Юрий Данилович. — Ужо у Узбека все разъяснится: и вина моя, и усердие! А там волен хан казнить или миловать! Но пусть узнает Узбек и подлость Иванову, и то, что с ненавистником Дмитрием не жить ему на одной земле! Да ведь не выдаст же хан его, Юрия, слугу верного, ради крамольного Дмитрия…» — бодрит себя Юрий, ан и он трепещет перед встречей с Узбеком. Истинно велик и непредсказуем хан!

В жарком, темном возке, что бьется по ухабам дороги, ему вдруг становится жутко и одиноко.

— Да ведь не за что! Не за что!.. — шепчет он и, задыхаясь, рвет ворот тонкой фламандской рубахи.

Приподняв войлочную заглушку, сквозь тонкое слюдяное оконце из крытого, глухого возка тоскливым, затравленным взглядом смотрит великий князь на унылый, сумрачный день, пробегающий мимо. Смотрит и не видит его.

Громоздок поезд великого князя. Хоть бодры и сыты кони, ан тащатся медленно, ровно на казнь. Одни укладки с тверским выходом да с подарками для ордынцев занимают чуть не десять саней, не говоря уж о прочем, необходимом в дальней дороге.

Впереди, позади и обочь великокняжеского возка сплошь на вороных лошадях бегут доверенные Юрию Даниловичу, отборные по статям да воинской доблести переяславцы. Средь них, всех ближе к возку, чуть не локтем облокотясь на крышку, закатав долгополую рясу, трясется на конике, ссутулив длинную спину, Князев дьяк и советник Прокопий, по прозвищу Кострома. Недалече (и он, знать, приближен), вздернув на ветер носатый лик, блестя черным глазом, скачет Данила Грач. Свое было на уме у Грача. Свое, да сходное с тем, о чем помышлял дьяк Кострома. Тот-то ведь тоже не одной лишь волей случая возле Юрия притулился…