Читать «Далекое и близкое, старое и новое» онлайн - страница 183

Вера в Бога и в свой долг царского служения были основой всех взглядов Императора Николая II. Он считал, что на нем лежит ответственность за судьбу России, что он отвечает за нее перед престолом Всевышнего. Другие могут советовать, но ответ за Россию перед Богом лежит на нем. Он говорил: «Другие напортят, а отвечать мне».

Император Николай II обладал живым умом, быстро схватывающим существо докладываемых ему вопросов. У него была исключительная память. Иное мнение было широко распространено о нем потому, что у него поверх железной руки была бархатная перчатка. Воля его была подобна не громовому удару, она проявлялась не взрывами, не бурными столкновениями, но скорее напоминала неуклонный бег ручья с горной высоты к равнине океана: он огибает препятствия, отклоняется в стороны, но в конце концов с неизменным постоянством близится к своей цели.

Император Николай II, и это признают и его враги, обладал совершенно исключительным личным обаянием. Он не любил торжеств, громких речей. Этикет был ему в тягость. Ему было не по душе все показное, искусственное. В тесном кругу, в разговоре с глазу на глаз он умел обворожить своих собеседников, будь то высшие сановники или рабочие посещаемой им мастерской. Его большие серые лучистые глаза дополняли речь, глядели прямо в душу. Эти природные данные еще больше подчеркивались тщательным воспитанием. «Я в своей жизни не встречал человека более воспитанного, нежели Николай II», – писал граф Витте в ту пору, когда был уже врагом Государя.

Президент Французской республики Лубе писал о Государе: «Он предан своим идеалам, он защищает их терпеливо и упорно. У него надолго продуманные планы, которые он постепенно проводит в жизнь. Царь обладает сильной душой и мужественным, непоколебимым верным сердцем. Он знает, куда он идет и чего он хочет».

В этом же роде писал о нем и Уинстон Черчилль. Для России никто не делал и не сделал больше, чем сделали ее Цари.

В разговорах о своих врагах никогда нельзя было уловить у Государя ни малейшего оттенка раздражения. На выраженное однажды удивление по этому поводу Государь сказал: «Эту струну личного раздражения мне удалось уже давно заставить в себе умолкнуть. Раздражительностью не поможешь, да и резкое слово от меня звучало бы обиднее, чем от кого-либо другого». Государь никогда не менялся в своих отношениях к окружающим его лицам.

В бытность свою наследником престола Государь получил основательную строевую подготовку, причем не только в гвардии, но и в армейской пехоте. Он служил младшим офицером в 65-м пехотном Московском полку – первый случай службы члена царствующего Дома в армейской пехоте. Наблюдательный, чуткий Цесаревич ознакомился во всех подробностях с бытом войск и, став Императором, обратил все свое внимание на улучшение этого быта. Эту свою любовь и привязанность к войскам Император Николай II сохранил до самой своей мученической кончины. Без глубокого волнения нельзя читать строки тобольского дневника темных дней проклятого года: «27 ноября – праздник Нижегородцев. Где они и что с ними?.. 6 декабря – мои именины. После молебна стрелки 4-го полка, бывшие в карауле, все поздравили меня, а я их с полковым праздником. Во время чая пошли с Государыней в караульное помещение и устроили им елку. Посидели со стрелкáми...» Последние месяцы своей земной жизни Царь-мученик был душой с погибшей без него армией.