Читать «Зависимые» онлайн - страница 8

— Когда у нас ближайшие президентские?

Он без гласных почти говорил, с непривычки понять невозможно. Да и привыкнув, иногда по пять раз переспросишь. Но про выборы я тему уже знал, всегда понимал. Это любимое у него было рассуждение. Но я почему-то от расслабленности всегда подсчитывать по-серьёзному начинал.

— Через три года, Вань.

— Тогда пора предвыборный штаб собирать. Я — ростом невысокий, сам тоже некрупный. Чем я хуже?

Слово «предвыборный» плохо давалось. Но он терпеливо проговаривал его в два-три приёма. Его и правда можно было бы на какую-нибудь почётную должность — уникальный человек был. Кто ещё за свою жизнь мог похвастать тем, что три раза учился говорить и ходить с нуля? Первый раз в младенчестве, два раза — за последние десять лет. Полежит в больничке месяц-другой, начинает осваивать ходьбу и разговор. Мать плакалась — свалится, говорит, в палате с койки и лежит как тютёк, мычит.

Ваня никогда почти не просил, старался чем-то заработать. Анекдотами, рассказами о прошлой жизни, какую-нибудь услугу придумывал, которую сможет оказать. Получив раз в месяц на бирже труда четыреста рублей, всегда угощал. Помощник из него был никудышный, но упрямый. Кирпичи тогда у меня с машины сгружали — сначала стоя работал, половину уронил, поколол, потом сидя начал укладывать, потом прилёг, опершись на локоть, и подтягивал потихоньку к себе, пока не прогнали.

Его, как самого ответственного, чаще всего и посылали гончить. Он всегда аккуратно отчитывался и отдавал сдачу и полную пластиковую бутылку с самогоном. Посылали, а сами садились, курили и костерили за медлительность. Шушпан, иногда Водяной подходил, иногда Юра Сандяй, они садились и в ожидании играли в слова, в разговор:

— Президент наш. Генеральный, сука, секретарь. Хуже Брежнева тоже говорит.

— Ничё, зато он как ты по дороге не подличает, всё доносит.

— А я никогда и не подличаю. Когда я подличал?

— Когда — послевчера.

— Позавчера, я говорил, она мне не долила за долг.

— А чей долг-то был? Наш что ли? Так что за Жучка, если чё, буду голосовать, он хоть честный. И усы как у Лукашенко. Будет президентом, колхозы вернёт.

— Голосуй. Обголосуйся. Галочку-то поставить не сумеешь.

— Суме-ею. Илюх, где у тебя молоток? Дай мне молоток, я ему, сука, между глаз сейчас галочку поставлю. Чтобы не свистел.

— А Илюха тебе не даст. Ты сломаешь. Тебе вообще ничего давать в руки нельзя. Ты всё сломаешь.

— Когда я ломал-то? Что я ломал?

— А целку Вальке кто сломал?

— Всё, ты меня задолбал. Не могу с тобой разговаривать.

Часто мы пили с Ваней вдвоём. Порой у него ненадолго что-то прочищалось, речь текла более или менее свободно, и тогда он рассказывал про недолгий период семейной жизни. И мне было приятно слушать его — у меня ситуация была всё же лучше, мне казалось, что мой период был любовнее и веселее. То же было и с рассказами про армию. Слушаешь и радуешься — ноги у меня не гнили, почки мне не отбивали, ребро не ломали. И с детьми — меня всё же не собирались пока лишать родительских прав.