Читать «Кораблекрушение у острова Надежды» онлайн - страница 191
Константин Сергеевич Бадигин
Степан Гурьев с ужасом смотрел на кающегося купца-кормщика, и слова не шли на язык.
— Бог простит, — отозвался он наконец, — сделанного не воротишь.
— Бог-то простит, я твоего прощения хочу. — Фома, кланяясь, разбил лоб, кровь тонкими струйками текла по лицу.
Мореходы, увидев Мясного на коленях, услышав его мольбы, поднялись с постелей.
— И первый раз вы вместе на меня руку подняли, когда Никандр Анфису застрелил?
— Нет, нет, клянусь, не знал я этого!
— Вставай, довольно кланяться. Прощаю тебя, раз в смерти Анфисы не виноват.
Фома Мясной схватил руку Степана и стал целовать ее, обливая слезами и кровью.
К полудню следующего дня все было готово. От кормы коча «Аника и Семен» до моря в песке выкопана широкая канава. Еще одно последнее усилие — и коч сползет в воду. Но мореходы ждали попутного ветра.
— Задул бы восточный, в самую бы нам пору, — сказал Федор Шубин. — Парусным погодьем до Канина Носа за два дни добежим. А там, глядишь, и устье Двинское.
На безоблачном небе ярко светило солнце. Синее, спокойное море ласково приглаживало золотые полоски песчаных островов. Резко вскрикивая, проносились над кочем «Аника и Семен» большие белые чайки.
Неподалеку от коча виднелись два гладко оструганных высмоленных креста.
Глава тридцать третья
И В КОРОБ НЕ ЛЕЗЕТ И ИЗ КОРОБА НЕ ИДЕТ
Коч Степана Гурьева «Аника и Семен» медленно подходил к торговому берегу на Глинках. Шли мимо высоких амбаров, тесно поставленных друг к другу. День был ненастный, моросил мелкий холодный дождь, хотя шли только первые дни сентября.
У амбаров купца Прохора Фролова, несмотря на дождь, выгружалась большая, раздутая в боках лодья. Ярыжки, накрывшись рогожами, шлепая босыми ногами по доскам, таскали на спине тяжелые мешки. На носу лодьи красовалась петушиная голова с огненно-красным гребешком и золотым клювом.
У других амбаров стояли барки с хлебным грузом. Люки на них были закрыты от дождя намокшей парусиной.
Ветер раскачивал растущие на пригорке березы, срывая пожелтевшие листья.
У строгановского двора коч «Аника и Семен» прислонился к мокрым деревянным мосткам. Сойдя на пристань, Степан Гурьев вошел в амбар, наполненный кулями с хлебным зерном, поздоровался с амбарными сторожами и по узкому проходу у самой стенки вышел к задним воротам.
Сюда подъезжали телеги, здесь грузили или выгружали товары.
Никогда кормщик Степан Гурьев не возвращался из морских походов в родное становище с таким тяжелым сердцем. Наоборот, всегда на душе было легко и радостно — ведь довелось благополучно вернуться домой, минуя опасности и трудности плавания. Но на сей раз все выглядело не так, и Степан думал, что теперь-то и начнется самое страшное и трудное.
А самое тяжелое — не было Анфисы, некому было рассказать про свои дела и заботы и не у кого спросить совета.
Степан медленно, не поднимая головы, добрался до города, миновал Спасский собор и вошел в дом холмогорского приказчика Максима Плотникова.
Хозяин сидел за столом и пробовал жемчуг, пуская зерна катиться по серебряному блюду. Хороший жемчуг был кругл и катился далеко.