Читать «Срочная командировка, или Дорогая Маргарет Тетчер...» онлайн - страница 38

Несколько сбитый с толку, но твердый духом, Мущинкин покинул кабинет…

Генерал понял, что прямой путь откомандирования Суржикова в Голодандию не годится. Оставался один доступный ему способ: заслать Суржикова в качестве нашего агента. Для этого не требуется ни характеристики, ни районного утверждения, ни последующей волокиты, ни даже справки о здоровье. Все можно провернуть за одни сутки.

Суржиков не разделял доверия Мущинкина к органам святого дела сыска и явился на площадь Дзержинского на всякий случай с вещами. Пропуск был выписан только на него, с вещами не пропускали. Встревоженный отсутствием Суржикова и подозревая в том козни Мущинкина, Генерал поднял на ноги все министерство. Запросил КБ и дежурного по городу, обратились по месту жительства, дозвонились в институт Склифосовского, разослали людей по всем моргам и вытрезвителям. Совершенно случайно кто-то из работников к исходу дня наткнулся на Суржикова в пропускной. В который раз за последние дни Генерал с горечью подумал: «Мы создали систему, не пригодную для жизни».

— Зачем вы взяли с собой вещи? — спросил Генерал Суржикова.

— А как же без теплого? Там небось холодно.

— В Голодандии? — усмехнулся Генерал.

Суржиков не ответил, он не понял.

— Почему вы решили, что вас посадят? — допытывался Генерал. — Разве вы в чем-то виноваты?

— Ни в чем я не виноват. А это — самое худшее.

— Почему?

— От вины еще отвертеться можно, а коли ничего нет, что тут докажешь? Амба!

Наверное, следовало возразить, но почему-то Генералу возражать не хотелось. И вообще он чувствовал странную усталость от этой истории, казалось бы, такой простой и ясной. Все просто, как дважды два, но никто не хочет произвести несложное умножение. Ответ: четыре — означает спасение несчастной страны от гибели, но именно это никого не интересует. Вот и Суржиков после длинной вразумляющей тирады Генерала о положении в Голодандии сунул ему какую-то мятую бумажку. Конечно, заявление об отказе от поездки. «А ведь он боится Мущинкина куда больше, чем меня!» — осенило Генерала. Он вдруг понял, что безразличие людей к судьбе Голодандии идет не от душевной черствости и даже не от замороченности, — от неверия в реальность беды. Людей столько наобманывали, что все идущее от власти они не принимают всерьез, буквально, а с многими поправками, сводящими на нет изначальный посыл. Суржиков, возможно, допускает, что в Голодандии что-то случилось, но вовсе не будет удивлен, если окажется, что там ничего не случилось или случилась чепуха на постном масле. Хладнокровно спишет на неверную информацию, которую в просторечии называют «бардаком». Все граждане, не сговариваясь, признали наш сегодняшний дом бардаком и лишь изредка вздыхают о том порядке, который царил при Сталине, когда потоком лилась кровь, трещали переполненные тюрьмы, мерли люди сотнями тысяч в лагерях, никто не мог слова пикнуть, зато не опаздывали поезда и каждый год снижались цены на штапельное полотно, спички, бумагу от мух.

— Поскольку времени у нас в обрез, мы отправим вас в качестве секретного агента. Вам не надо будет шпионить, я категорически это запрещаю. Знаю я вашего брата — каждый в душе майор Пронин или Штирлиц. Вы едете устранять аварию, и только. Вас забросят завтра. Сделаете работу — и назад.