Читать «Anamnesis morbi. История болезни» онлайн - страница 77

Петрович между тем продолжал:

— Палыч, ты бы не помирал больше, а? Знаешь, каково это — в полной темноте реанимировать? Да и вообще… сколько можно!

— Ладно, уговорил, не буду. Самому противно. Кстати, ты мне, кажется, ребра сломал, — посетовал я, растирая больные места.

— Ха! Сам же твердил: эффективного массажа сердца без перелома ребер не бывает! — уличил меня в двойных стандартах коллега.

— Ну, говорил! — согласился я. — И, кстати, был прав: перед тобой живой благодарный пациент со сломанными ребрами. Все сходится!

Петрович гулко захохотал. Я тоже. Напряжение последнего часа схлынуло. Вот только надолго ли?

Просмеявшись, Ванька по-дружески ткнул меня кулаком в бок Я охнул: увесистый кулак друга угодил точнехонько в очаг боли. Петрович, разумеется, этого не заметил.

— Ладно, с твоей очередной кончиной и чудесным воскрешением прояснили. Валяй, рассказывай про хозяина.

— Про Хозяев! — поправил я его.

— Да мне фиолетово… Кто они такие?

— Иван, давай договоримся: я тебе сейчас совсем уж чудные вещи рассказывать буду, но ты учти — я не свихнулся! — на всякий случай предупредил я.

Даже в темноте было видно, как он вытаращил глаза:

— Палыч, ты чего?! После всего, что я сегодня видел… да я в зеленых человечков и злобных больничных гоблинов поверю, как в таблицу умножения!

— Ну, положим, злобный зеленый гоблин у нас и так имеется… начмед с бодуна в понедельник на пятиминутке.

Петрович загоготал, видимо, живо представив себе нашего начмеда Гадёныча. Вообще-то, полностью его звали Алексей Кадинович. Да и это было не совсем полным его именем: начмед уродился где-то в степях то ли Киргизии, то ли Казахстана и был наречен соответствующим образом. Но в русской транскрипции его имя звучало столь длинно и непотребно, что эволюционировало до простого и привычного славянскому уху «Алексея». А вот отчество осталось исконное: Кадинович (Кадиныч для краткости). Но, в силу редкой пакостности носителя отчества, оное было давным-давно преобразовано народными массами сначала в «Гадиныч» (с ударением на «а»), а позже — в «Гадёныч» (с ударением на «ё»). Да так и прилипло. Как-то мы с коллегами, коротая время на дежурстве, пытались подвести теоретическую базу под эволюцию «Гадиныча» в «Гадёныча». Точку в научном диспуте поставил Витаминыч, внезапно проснувшийся и изрекший:

— Мелковат для гада. А вот для гадёныша — в самый раз!

Пика гнусности Гадёныч достигал к утру понедельника. Ибо в выходные не дурак был выпить. На утренней пятиминутке начмед появлялся во всей красе утомленного алкоголем тела: ровного зеленого цвета, с трясущимися ручками и абсолютно неразличимыми на измятом лице глазками. И уж конечно, абстинентная ломка никак не добавляла положительных качеств и без того мерзкому характеру Гадёныча. Да, прав Петрович, злобный зеленый гоблин у нас уже есть.

Кряхтя, я поднялся с пола и уселся в кресло. Опасливо покосился в сторону окна: разумеется, отражения своего не увидел. Как только погас свет в ординаторской, окно перестало быть зеркалом и стало просто окном. Теперь за стеклом была лишь непроницаемая ночная чернота.