Читать «Чего стоят крылья» онлайн - страница 4

Слова инженера Марека удивительным образом перекликаются с утверждением Мустафы Монда из романа-антиутопии Олдоса Хаксли «О дивный новый мир»:

«Бог несовместим с машинами, научной медициной и всеобщим счастьем». Не слышатся ли в этом афоризме отзвуки горделивого равнодушия, с каким Пьер Симон Лаплас, знаменитый физик-астроном и математик, создатель теории образования Солнечной системы из вращающейся газовой туманности, ответил на вопрос Наполеона о том, почему он в своей «Небесной механике» ни разу не упомянул бога: «Я не нуждаюсь в подобной гипотезе»?

Впрочем, противоборства с наукой не выдерживает не только бог, но и его антипод — дьявол. В качестве примера можно привести «Договор» Уинстона П. Сэндерса.

К паре Мустафа Монд — Лаплас нетрудно добавить еще одну: Урбен Жан Леверье — Атон. Первый в 1846 году вычислил орбиту и положение невидимой с Земли планеты (ею оказался Нептун), второй повторил его подвиг в рассказе Айзека Азимова «И Тьма пришла».

Подобным аналогиям в современной фантастике несть числа. Чаще всего толчком для них служит предшествующая литературная традиция. Это не удивительно: ведь фантастика, согласно свидетельству все того же Станислава Лема, «с самого начала жила в долг — зачерпывая пригоршнями из сокровищниц всевозможного фольклора, из мифологии разных стран, из преданий, раздувая то, что охотно называется «архетипическими символами», до трансгалактических размеров».

Кстати говоря, уже названный рассказ «И Тьма пришла» прекрасно иллюстрирует это утверждение польского фантаста. Начнем с того, что центральный пункт теологии азимовских служителей Культа — поглощение Лагаша «колоссальной пещерой» и наступление полного мрака — «списан» автором из древних космогонических мифов. Вспомним: победив владычицу Хаоса — Тиамат и разрубив богатырским мечом ее бездыханное тело, чтобы из получившихся половин создать небесный купол и земную твердь, глава древневавилонского пантеона Мардук на окраине Вселенной устроил таинственную пещеру с двумя входами-выходами, обращенными в разные стороны. Эта пещера, из которой попеременно выплывали и в которой потом скрывались Солнце и Луна, была преддверием мира Мертвых — ужасной страны без возврата.

И планету, на которой разворачиваются события в рассказе, Азимов весьма показательно называет именем одного из главных центров цивилизации Шумера — Лагаша. И название города Capo из рассказа — по или независимо от воли автора — созвучно саросу (греч. saros), обозначающему период, по прошествии которого в одной и той же последовательности повторяются солнечные и лунные затмения (! — С. Б.). Да и другое объяснение гибели цивилизации Лагаша — огненные дожди — имеет свои аналоги, правда, на этот раз в Библии — ведь именно огнем с неба испепелил господь погрязших в распутстве жителей Содома и Гоморры.

Дотошный исследователь заметит, что в пещере у вавилонян скрывались только небесные светила, в то время как у американского фантаста — сама планета; да, кроме того, земной Лагаш, возможно, старше мифа, анонимом вошедшего в рассказ, — ведь расцвет Лагаша пришелся на вторую половину третьего тысячелетия до нашей эры, а появление древневавилонского литературного памятника «Энума элиш» («Когда вверху…»), из которого «зачерпывал» Азимов, большинством ученых относится примерно ко времени правления в Вавилоне царя Хаммурапи, то есть к 1792–1750 годам до н. э. (при этом, правда, не исключается, что вавилоняне только послужили для Айзека Азимова связующим звеном между мифологией Шумера и собственным творчеством, переведя неизвестный нам шумерский источник на аккадский язык и занеся его на свои клинописные таблицы); однако мы не вправе требовать, чтобы писатель-фантаст во всех случаях выверял полет своей фантазии по строгим академическим источникам.