Читать «Безвозвратно утраченная леворукость» онлайн - страница 40

Ах, Бронек Май, Бронек Май! Тысяча уз связывает меня и этого маленького блондина с лукавым взглядом. Нас связывают общие интересы, общие созидаемые миры, общие университетские истории, общая доля фельетониста, общий безотчетный страх перед визитами Оля Юревича, общие напрасные и насквозь утопические надежды, надежды заработать писанием большие бабки, общая сладкая уверенность, что жить нам до конца жизни — как говорит Бронек — на задворках сортира… И еще тысяча иных совместных или сообща переживаемых радостей и огорчений. Что же касается общего созидаемого мира, то крепче всего нас связывает недюжинное пристрастие к рисованию не вполне традиционных портретов профессора Стали. Каждый из нас, естественно, делает это по-своему, и у каждого имеется твердая творческая уверенность, что он делает это лучше, от чего факт не перестает оставаться фактом: мы делаем это оба. Под пером Бронислава Мая профессор Сталя обычно перерождается в зловещий, демонический и развязный символ, мне же в этом отношении более близка традиция реализма. Но необходимость еженедельной фельетонной гонки не оставляет много времени для размышлений о выборе стратегии или даже о выборе темы. Май кропает как минимум два фельетона в неделю, и я хорошо знаю и понимаю, до какого отчаяния такая ситуация может довести. А поскольку я знаю еще много других вещей, то могу многое простить, могу простить мягкое добродушие, могу простить показной гуманизм, могу простить даже лукавое многословие некоторых текстов Бронека. Но, когда Бронек в абсолютном отчаянии свои выдающиеся стихи переделывает в фельетоны и потом печатает в краковском приложении к «Газете выборчей» — этого я ему простить не могу.

Глубоко понимая интегральную сущность писательской индивидуальности и отдавая себе отчет в том, что Бронек свои фельетоны пишет той же рукой, что и стихи, я должен, однако, не без горечи заметить, что жду я вовсе не старого стихотворения, переделанного в актуальный, а если получится, даже и универсальный фельетон. Я жду нового стихотворения Бронислава Мая, а точнее, нового сборника стихов этого поэта, поэта с интонацией невероятно редкой чистоты. Я не могу сказать (как всегда при чтении большой поэзии), в чем ее главный секрет, чем определяется ее вечно изумляющая суть, ее спокойное, почти эпическое дыхание, я даже не сумею сказать, что лично мне здесь наиболее дорого, что заставляет меня снова и снова возвращаться к «Усталости» или «Семейному альбому». Может, это интенсивный, наркотический образ города, который умер, но который остается везде, может, это всесокрушающий трепет перед бренностью сущего: «Прошло твое время — и вот ты уже», может, значимость нюанса, мелочи, конкретной детали — не знаю. Не знаю. Жду. «Наискосок пересекаю Рынок, на Шпитальной / осовелые, с утра уже нетрезвые рабочие / лениво разрушают старый дом, еще / эпохи Польши, пыль от кирпичей осела в грязь (…)».