Читать «Сорок уроков русского» онлайн - страница 125

В отрочестве, а этот период между детством и юностью так называется, потому что мы еще живем, интуитивно повинуясь року, я бежал на Алей- ку, в свой скит, причем зимой, метельной февральской ночью. Был уверен, что ухожу навсегда, поэтому шел на лыжах, тащил с собой велосипед и ружье. К утру одолел километров шестнадцать по занесенной дороге, вымотался и сел на обочину передохнуть. Естественно, сразу уснул. И уже замерзал — душа явно отлетела, поскольку увидел себя со стороны. Ко мне, спящему, по поземке, не касаясь земли, шла умершая три года назад моя мама, закутанная в шаль. Склонилась, потрясла за плечо и сказала: «Вставай, Серенька, пойдем со мной». Она так обычно по утрам будила, когда была жива. Я уже знал, что уходить с покойными нельзя, известно, куда уведет, но встал и пошел. На лыжах, с велосипедом, ружьем и котомкой. Она прибавляла шагу, паря над поземкой — я ломился сквозь сугробы и поэтому даже вспотел. Поднялись на горку, а там — огни, деревня Иловка. Мама внезапно исчезла, а я постучал в крайнюю избу...

Обморозил только мизинцы на руках, потому что спал, сжимая ружье: где-то рядом то ли волки выли, то ли ветер свистел...

Тогда я еще не осознал, что слепо, по-отрочески, повиновался року, и Берегиня явилась ко мне в образе матери. Во второй раз я сделал это осмысленно, хотя тоже будто бы в дреме. Утро 4 октября 93 года, 15-й этаж «стакана» «Белого дома», но окнам бьют пулеметы БТРов и танковые орудия, а я прибежал по тревоге в складское помещение, где стояла наша радиостанция, но там никого. И электричества нет, чтобы выйти в эфир. Ночь не спал, поэтому неудержимо валит дрема. «Стакан» от снарядов шатается, со стенок сыплется белая пыль, а я уже обвыкся и почти сплю. И опять, как на метельной дороге, передо мной является мама: ситцевое, блеклое платье в коричневый цветочек, синий платок на голове. «Вставай, Серенька, пойдем со мной». Я даже не стал спрашивать, откуда она взялась в здании Верховного Совета, встал и пошел. Мы спустились по лестнице всего на два пролета, когда над головой рвануло. Снаряд попал точно в окно, откуда была выведена антенна: верно, думали, штаб. Ударная волна, обломки вырванной двери, бетона и туча пыли...

И сквозь все это — яркие, пронизывающие лучи солнца: день был ведреный, ясный.

А мама исчезла, как возле Иловки.

Дальше я бежал вниз по лестнице один, а какой-то сволочной пулеметчик засек меня и встречал очередью у каждого окна — резвился гад! Брызги стекла, охвостья жалюзей полощутся на сквозняке, пули, как болты, летают и рикошет сплошной, а я уже знал, что со мной ничего ж случится. Осколки стекла доставал из пробитой куртки спустя трое суток, а на мне — ни царапины...