Читать «Литература и театр в Англии до Шекспира» онлайн - страница 15

Мы сказали, что в Лондоне Шекспир продолжал вести свой прежний холостой образ жизни; так по крайней мере, можно заключить по двум следующим анекдотам, за достоверность которых, впрочем, не ручаемся. Во время поездок его из Лондона в Стратфорд, останавливался он в Оксфорде в гостиннице у Джона Девнэнта, который был женат: муж и жена очень любили его. Шекспир крестил у них сына Виллиама, и злые языки говорили, что между постояльцем и женою Девнэнта была не одна только дружба. Раз маленький Виллиам поспешно бежал домой и на чей-то вопрос – зачем он так спешит, мальчик отвечал, что ему хочется поскорее видеть своего крестного отца, который по-английски называется godfather – божьим отцом. «Ты хороший мальчик», заметил ему спросивший его: «только не должен употреблять имя Божие напрасно». Молодой Виллиам Девнэнт впоследствии очень гордился своим знакомством и родством с Шекспиром, так что, пожалуй, и анекдот этот мог выдумать сам. Другой анекдот рассказывал современник Шекспира Меннингэм. Какая-то лондонская дама, восхитившись игрою Ричарда Барбэджа, друга Шекспира, в роли Ричарда III, прислала ему приглашение к себе на вечер, наказав ему, чтобы он постучался к ней в дверь под именем Ричарда III. Шекспир подслушал приглашение и пришел к даме прежде своего приятеля. Скоро после его прихода стучится в дверь второй Ричард III – и торжествующий приятель отказывает ему, закричав: «Вильгельм Завоеватель предшествует Ричарду III».

Легко может статься, что эти анекдоты выдуманы впоследствии, но тем не менее не подлежит сомнению, что в молодых своих годах Шекспир вел очень разгульную жизнь и, наконец, после всех своих охотничьих и любовных похождений, решился совершенно расстаться с семейством и сделаться актером. В то время это был такой шаг, который нельзя было делать, не подумав. Чтоб решиться на него, надо было высоко стоять над современными предразсудками и почти над общим мнением. Шекспир сам сознается, в своих сонетах, что одною из главных сторон его характера был «неизлечимый порок страстности», который никогда не проходил у него. Впрочем, если бы он не испытал на самом себе всей силы страстей, мог ли бы он с таким мастерством и с такою глубокою верностью изображать в своих произведениях все бури этих чувственных влечений, все очарование их соблазна и ту гибель, которая постигает их чрезмерное развитие? Нравы того времени были чувственны, жестки и грубы. Это было время характеров резких и откровенных в своих страстях. Каково было время, таков был и поэт. По всему видно, что молодость Шекспира была необыкновенно пылкая и увлекающаяся. Впрочем, если судить об его душевном состоянии по стихотворениям, написанным им в его юношеском и страстном периоде, то нельзя не заметить в них, среди самого бурного разлива страсти, присутствия сознания о своем увлечении и какой-то внутренней силы, сдерживающей напоры страсти. Эта двойственность заметна и в двух первых произведениях его молодости: одно из них – «Лукреция» – исполнено стоического мужества и высокой душевной чистоты, другое – «Венера и Адонис» – самого сладострастного характера. О них мы сейчас будем говорить. Такая же двойственная настроенность, переходящая беспрестанно в борьбу разума с чувственностью и страсти с рассудком, видна и в бо́льшей части сонетов его.