Читать «Бабье царство: Дворянки и владение имуществом в России (1700—1861)» онлайн - страница 42

В середине XVIII в. в делопроизводстве Вотчинной коллегии происходит разительная перемена: чиновники больше не принимают от мужей прошения о регистрации приданого жен, а требуют, чтобы его записывали на имя самих этих женщин. Поначалу мужья еще иногда подавали прошения о записи приданого на имя своих жен, но в подавляющем большинстве случаев уже сами женщины обращались теперь в Вотчинную коллегию от своего собственного имени. Так, в 1749 г. Авдотья Яблонская заявила в Вотчинной коллегии, будто отец выделил ей приданое в двадцать четвертей земли с крестьянами. Она представила копию брачного соглашения и просила, чтобы коллегия записала землю на нее («оное недвижимое имение за мною… справить»). После 1753 г. такие случаи участились, и Вотчинная коллегия стала терять интерес к обращениям мужей. Один челобитчик, сержант Токмачев, ждал после свадьбы четырнадцать лет, чтобы прояснить статус приданого жены. К его прошению 1757 г. приложено заявление его жены Ирины, написавшей, что она нашла «между домашних своих писем» документы, доказывающие ее права на имение. В ответ Вотчинная коллегия записала имение на имя Ирины Токмачевой, причем, обсуждая ее права на землю, о прошении мужа вообще не упоминали. К сожалению, из этого случая невозможно сделать никаких выводов относительно пользования имуществом во время брака. Тем не менее признание женщин юридическими лицами, владеющими приданым независимо от мужей, означало серьезный разрыв с установлениями XVII в. и являлось важным предвестием указа 1753 г.

Дворянки требуют права распоряжаться имуществом

В XVIII в. дворянки в подавляющем большинстве не противились ограничению своей финансовой независимости. И все же довольно много женщин активно стремились к расширению власти над своим имуществом, а потому добивались, чтобы законодатели пересмотрели указ 1715 г. Так, в целях предотвращения продаж собственности обманным путем Сенат в 1733 г. распорядился, чтобы в случае заключения сделки через уполномоченное лицо оригинал купчей записи хранился в Крепостной конторе, а с уполномоченного бралась клятва в том, что представленное им письмо с разрешением на продажу является подлинным. Отныне каждая сделка записывалась в регистрационную книгу, а участники ее получали копии этого документа. Отметим, что именно женские злоупотребления заставили власти ввести эти тонкости бюрократической процедуры: в суды поступило несколько жалоб от мужчин, чьи жены продали имущество без их согласия. Сенат привел пример Матрены Грязновой, которая продала свои приданые деревни капитану Колычеву за тысячу рублей, коварно заявив, будто письменное согласие мужа потерялось. Разгневанный мичман Грязнов написал своему зятю, князю Вяземскому, что долгов не имеет и в капитале не нуждается, а потому не давал своей жене ни письменного, ни устного разрешения продать деревни. Грязнов поручил зятю принять необходимые меры к возврату имения, добавив, что его жена заслуживает любого наказания, какое ей назначат. Другая дворянка, Анна Дурново, заложила свое имение за пятьсот рублей, также с помощью покупателя, готового смотреть сквозь пальцы на отсутствие письма от ее мужа. Так как собственники обоих полов могли продавать имущество через своих представителей, то возможностей провернуть сделку обманным путем было множество. Таким образом, целью новых процедурных правил было сведение подобных случаев к минимуму. Но, как признавал один из членов Юстиц-коллегии, продажи, совершенные на основании «писем от мужей к женам и от жен к мужьям», очень часто встречались в фальшивых сделках.