Читать «Тринадцатый император. Дилогия (Авторская версия)» онлайн - страница 29

Когда голова шествия вступила на Троицкий мост, с верхов Петроградской крепости начали раздаваться редкие выстрелы печального салюта из орудий. Когда траурное шествие прошло в крепость и подошло к собору, из него встретить гроб вышел митрополит с духовенством. Брат вместе с великими князьями понесли гроб в собор. Когда его внесли и поставили на катафалк под балдахином, митрополит с архиереями совершил панихиду.

Мне становилось все хуже и хуже, я вспотел как мышь, мои ноги дрожали, а сердце бешено колотилось. Из-за сотен чадящих в соборе свечей мне не хватало воздуха, у меня закружилась голова, а ноги подкосились, но я был вовремя подхвачен кем-то стоящим сзади. Оказавшись на свежем воздухе, я довольно быстро пришел в чувство, но по настоятельному требованию окружающих меня родных был немедленно доставлен во дворец, где благополучно проспал все окончание церемоний.

Через три дня, 8 ноября, состоялось отпевание и погребение тела. Сразу по моему прибытию в собор началась божественная литургия, по окончании которой последовало отпевание, по окончании которого я отдал последнее поклонение телу отца. Брат вместе с остальными моими августейшими родственниками поднял гроб, который был отнесен, в предшествии митрополита и духовенства к могиле, в новую усыпальницу при соборе. Здесь была отслужена очередная литургия, и гроб опустили в могилу дворцовые гренадеры. Приняв от высокопреосвященного Исидора, митрополита Новгородского, Санкт-Петербургского и Финляндского песок на блюде, посыпал его на гроб. При опущении гроба в могилу всеми войсками, находившимися в строю, был отдан совместно с Петропавловскою крепостью салют. Не дожидаясь окончательного заделывания могилы, я покинул душный собор.

Всю следующую неделю меня практически никто не тревожил. И только по усталым глазам матери я догадывался, чего же это на самом деле ей стоило. Я быстро шел на поправку — теплые и искренние эмоции окружающих меня родных были мне лучшим лекарством. Сомневаюсь, что приходившие и уходившие доктора как-то повлияли на мое самочувствие. Несмотря на все мои умозаключения по поводу того, кто же я теперь такой, и значительное улучшение самочувствия уже в первый день, мне пришлось еще целую неделю отлеживаться в кровати, прежде чем приступить к государственным делам. Консилиум докторов непреклонно настаивал на необходимости умственного покоя, запретив мне даже читать романы, лежа в кровати. В принципе, и правильно — я даже к дневнику практически не прикасался.

Справедливости ради, нужно признать, что насчет своего покоя я немного покривил против истины. На третий день меня буквально захлестнул поток посетителей. Мать не смогла их удержать. Особенно досаждали мои ближайшие родственники — тетушки и их бедные мужья, которые едва ли могли похвастаться чем-либо, кроме богатой родословной. Они буквально рвали меня на части своими желаниями, предложениями и просьбами. Ума не приложу, как мать сумела продержать их два дня после похорон. За дядьями, тетушками, двоюродными братьями и прочей родней ко мне тут же стали подтягиваться и другие высокие чины империи. Официально, все хотели выразить свое почтение и пожелать скорейшего выздоровления своему государю. На самом же деле каждый преследовал свою цель, надеясь урвать что-либо у свежеиспеченного императора — хотя еще и не коронованный, я уже вступил на престол. Как мне только не приходилось изворачиваться в этот день! Постоянно обещал подумать, посмотреть, пересмотреть, но подписывать какие-либо указы и декреты категорически отказывался, сославшись на требование дальнейшего осмысления информации. Гвардия хотела больших привилегий, дворянство добивалось более выгодных условий отмены крепостного права, купцы — снижения налогов и пошлин. Министры, генералы, адмиралы, все хотели что-нибудь получить от меня. К вечеру я чувствовал себя выжатым лимоном, а конца потоку посетителей-просителей видно не было. В итоге, выпроводив всех за дверь, позвал к себе Строганова и поручил ему делать все то же, что делал весь день я: обещать подумать, соглашаться с аргументами, умно кивать головой, но ни в коем случае ничего не обещать напрямую и не подписывать. Мой воспитатель был умным человеком и опытным царедворцем, он правильно понял мое желание. Спустя неделю отдыха я решил, что окончательно выздоровел, и, несмотря на оханье и аханье матери, покинул свою обитель, успевшую мне изрядно надоесть.