Читать «Переходы от античности к феодализму» онлайн - страница 92
Перри Андерсон
В-третьих, имела место определенная двусмысленность и неустойчивость на вершине всей иерархии феодальных зависимостей. «Вершина» цепи в некоторых важных отношениях была ее самым слабым звеном. В принципе, высший уровень феодальной иерархии на всякой данной территории Западной Европы отличался от нижестоящих подчиненных уровней власти не по своему типу, а лишь по степени. Иными словами, монарх был феодальным сюзереном своих вассалов, с которыми он был связан взаимными узами верности, а не высшим сувереном, стоящим над своими подданными. Его экономические ресурсы практически полностью заключались в его личных феодальных владениях, и его власть над вассалами фактически осуществлялась только, когда он призывал их на войну. Он не имел прямого политического доступа к населению в целом, поскольку его юрисдикция над ним была опосредована бесчисленным множеством слоев субинфеодаций. На самом деле господином он был только в своих собственных владениях, а во всех остальных он был по большей части церемониальной фигурой. Но чистая модель такой политии, в которой политическая власть стратифицировалась по нисходящей таким образом, что ее вершина не сохраняла за собой никакой качественно особой или безраздельной власти, не существовала в средневековой Европе никогда и нигде. [219] Дело в том, что отсутствие реального интеграционного механизма наверху системы, предполагаемое этим типом политии, представляло постоянную угрозу ее стабильности и выживанию. Полная фрагментация суверенитета была несовместима с классовым единством самой знати, поскольку потенциальная анархия, предполагаемая ею, неизбежно подрывала весь способ производства, на котором покоились ее привилегии. Таким образом, феодализм раздирало противоречие между имманентной ему тенденцией к разложению суверенитета и острой потребностью в верховной власти, которая могла бы практически восстановить этот суверенитет. Поэтому феодальная
