Читать «Переходы от античности к феодализму» онлайн - страница 191

86

Новизна такого развития событий отмечается в: Badian, Roman Imperialism In the Late Republic , p. 77–90.

87

P. A. Brunt, ‘The Roman Mob’, Past and Present , 1966, p. 9–16.

88

Роль италийского землевладельческого класса в приходе к власти Августа – одна из основных тем наиболее известного исследования этого периода: R. Syme, The Roman Revolution , Oxford 1960, p. 8, 286–290, 359–365, 384, 453.

89

Проблема земельных наделов, предоставлявшихся ветеранам Цезарем, триумвиратом и Августом, вызвала множество различных интерпретаций. Джонс полагает, что этого перераспределения сельскохозяйственной собственности в пользу солдат-крестьян на самом деле было достаточно для успокоения сельского недовольства в Италии – отсюда и сравнительный социальный мир при принципате после брожения при поздней республике: A. H. M. Jones, Augustus , London 1970, p. 141–142. Брант, с другой стороны, убедительно показывает, что земельные наделы зачастую бывали просто небольшими участками земли, которые изымались у солдат или сторонников побежденных в гражданских войнах армий и передавались рядовым солдатам войск победителя; то есть они не имели никакого отношения к крупным владениям, присваивавшимся командирами-землевладельцами, и общее устройство собственности в деревне оставалось неизменным. «Римская революция, возможно, не вызвала никаких перманентных изменений в сельскохозяйственном обществе Италии». См.: Brunt, ‘The Army and the Land In the Roman Revolution’, p. 84; Social Conflicts In the Roman Republic, p. 149–150.

90

Jones, Augustus , p. 110–111ff.

91

Jones, Augustus , p. 140–141, 117–120, 95–96, 129–130.

92

Syme, The Roman Revolution , p. 390. Попытка Августа завоевать Германию как раз тогда, когда туда началось тевтонское переселение из Балтии, была единственной крупной внешней неудачей его правления; граница по Рейну оказалась, вопреки официальным ожиданиям того времени, окончательной. Недавнюю переоценку римских стратегических целей этой эпохи см.: C. M. Wells, The German Policy of Augustus , Oxford 1972, p. 1–13, 149–161, 246–250.

93

Об изменении коннотаций этого понятия см.: Ch. Wirszubski, Libertas as a Political Idea at Rome during the Late Republic and Early Empire , Cambridge 1950; в этой работе прослеживается эволюция понятия libertas от Цицерона, когда она все еще была действенным публичным идеалом, до ее увядания в субъективной и квиетистской этике Тацита. В ней также отмечаются противоположные коннотации libertas и eleutheria , p. 13–14. Последняя была окрашена представлением о народном правлении; в ней никогда не присутствовало оттенка аристократического достоинства, неотделимого от первой, и потому она не получила подобной поддержки в греческой политической мысли.

94

Важно не смешивать последовательные фазы в этом развитии. Конституционная максима, согласно которой император был legibus solutus во время принципата не означала, что он стоял над законом; скорее, она означала, что он мог преодолеть те ограничения, освобождение от которых было юридически возможным. Только при доминате эта фраза приобрела более широкое значение. См.: Jolowicz, Historical Introduction to the Study of Roman Law , p. 337.