Читать «Переходы от античности к феодализму» онлайн - страница 176
Перри Андерсон
Вопрос, который можно теперь задать, звучит так: почему за всю эту долгую историю между варварским и имперским общественным строем не возникло никакого динамичного сплава, способного привести к появлению феодализма западного типа? Почему не произошло никакого греко-славянского синтеза, сопоставимого по своему потенциалу и последствиям с романо-германским синтезом? Ведь необходимо напомнить, что в конце VI – начале VII века нашествия племен наводнили огромные земли, простиравшиеся от Дуная до Адриатического и Эгейского морей; и после этого славянские и византийские границы смещались туда-сюда на протяжении семи столетий постоянного взаимодействия и противостояния. Судьба трех основных регионов в нем, конечно, была различной и может быть вкратце описана следующим образом. Славяно-аварская волна 580–600 годов захлестнула весь полуостров, подмяв под себя Иллирию, Мезию и Грецию вплоть до самого южного Пелопоннеса. Утрата Иллирии во время переселения славян прервала историческую сухопутную связь с римским имперским миром; именно это событие сыграло решающую роль в разрыве единства между Восточной и Западной Европой в Темные века. На юге от Иллирии только два столетия спустя – в 780-х годах – Византия смогла приступить к отвоеванию Фракии и Македонии; и ей потребовалось еще двадцать лет для того, чтобы окончательно подчинить Пелопоннес. После этого большая часть Греции непрерывно управлялась из Константинополя вплоть до взятия его крестоносцами в 1204 году. С другой стороны, в заселенную славянами Мезию вторглись булгары, туранские кочевники из южнорусских степей, которые в конце VII века установили в ней свое ханство. К концу IX века произошла славянизация булгарского правящего класса, который стоял во главе сильной империи, простиравшейся вплоть до западной Македонии. После ряда эпических военных столкновений с Византией болгарское государство было разбито Иоанном Цимисхием и Василием II и в 1018 году на полтора века включено в греческую империю. Но в 1186 болгарско-валашское восстание успешно свергло власть Византии, после чего была создана вторая болгарская империя, которая вновь установила власть над Балканами, пока не была разбита монгольским нашествием в 1240-х годах. Бывшая иллирийская зона, напротив, на протяжении четырех веков оставалась за пределами сферы византийской политики, и только в начале XI века Василий II частично вернул, а частично превратил ее в своего сателлита. Греческое правление здесь было слабым и шатким, продлившись всего столетие, которое было отмечено множеством восстаний, пока в 1151 году не появилось объединенное сербское королевство. В середине XIV века сербская империя, в свою очередь, стала главной балканской державой, отодвинув на второй план Болгарию и Византию перед тем, как распасться накануне турецкого завоевания.
Почему это прерывистое развитие не смогло породить сколько-нибудь жизнеспособного феодального синтеза – и вообще сколько-нибудь прочного исторического порядка? Почва всей зоны оказалась зыбучим песком для любой социальной организации и формирования государства, и легкость, с которой османы, в конце концов, овладели ею после того, как все местные державы к концу XIV века оказались недееспособны, не может не поражать. Ответ на этот вопрос дает, конечно, тупиковая ситуация между послеварварским и позднеимперским порядками на Балканах. Византийская империя после утраты полуострова в VI–VII веках все еще была слишком сильна для того, чтобы ее можно было разрушить извне, и даже была способна частично вернуть свои позиции после двухсотлетнего перерыва. Но в последующую эпоху, после того как, в свою очередь, завоеваны были уже эти славянские и туранские народы, заселившие Балканы, они, напротив, оказались слишком развитыми или многочисленными, чтобы их можно было ассимилировать: поэтому греческое правление так и не смогло интегрировать их в Византию и в конечном итоге оказалось эфемерным. Это уравнение сохраняет свое значение и при перемене знаков. В эпоху Ираклия славянские общества, составлявшие подавляющее большинство первых варварских поселенцев на Балканах, в социальном отношении были слишком примитивными, чтобы создать политические системы, наподобие той, что была создана германскими племенами на меровингском Западе. С другой стороны, византийское государство – вследствие самой своей внутренней структуры, как мы это видели, – неспособно было динамически подчинить и интегрировать племенные народы, как это когда-то могла делать Римская империя. В результате, ни одна из сил не в состоянии была окончательно взять верх над другой, но при этом обе могли наносить ответные удары и причинять серьезный вред друг другу. Столкновение между ними приняло форму не общего катаклизма, из которого появился новый синтез, а медленного взаимного разрушения и истощения. Признаки этого процесса, которые отделили Юго-Восточную Европу от Западной, можно заметить во многих вещах.
Возьмем для начала два чувствительных «культурных» показателя – все строение религии и языковое развитие в регионе были совершенно иными. На Западе германские завоеватели во время своего завоевания были обращены в арианство; затем среди них постепенно победило католичество; и, за редкими исключениями, их языки исчезли, сменившись романской речью местного латинизированного населения. С другой стороны, на юго-востоке славяне и авары, которые заполонили Балканы в конце VI века, были языческими народами, и на протяжении почти трех столетий большая часть полуострова оставалась дехристианизированной – единственная и самая драматичная сдача позиций христианством, которая когда-либо происходила на континенте. Кроме того, когда болгары стали первыми варварами, которые прошли обряд крещения в конце IX века, им было предоставлено собственное православное патриаршество, что было равнозначно независимой «национальной» церкви, а в конце концов, в XII веке такую привилегию получили и сербы. В то же время, если Греция вновь была медленно реэллинизирована в языковом отношении после византийских завоеваний конца VIII – начала IX века, весь Балканский полуостров продолжал говорить на славянских языках, причем они были настолько распространены, что для обращения жителей Балкан греческим миссионерам Кириллу и Мефодию из Фессалоник (тогда еще двуязычного пограничного города) специально для славянских языков региона пришлось изобрести глаголический алфавит. [444] Таким образом, на Балканах культурная «ассимиляция» происходила в обратном порядке: если на Западе партикуляристская ересь сменялась универсалистской ортодоксией и латинизацией языка, то на юго-востоке язычество привело к сепаратистской ортодоксии, закрепленной в негреческих языках. Более позднее византийское военное завоевание так и не смогло изменить эту исходную культурную данность. В этом отношении огромная масса славянского населения полуострова кристаллизировалась вне византийского влияния. Отчасти этот контраст с германскими нашествиями может объясняться б
Если на культурном уровне отношения между варварами и Византией обнаруживают относительную слабость последней, то на политическом и экономическом уровне они, напротив, демонстрируют не менее серьезную ограниченность первых. Общие проблемы формирования государства у ранних славян уже были рассмотрены ранее. Специфический балканский опыт еще рельефнее показывает эти проблемы. Кажется очевидным, что именно военная организация аварских кочевников, которая определяла и направляла первое наступление варваров на Балканы, сделала возможным их завоевание. Славяне, сражавшиеся на их стороне в составе вспомогательных подразделений, значительно превосходили аваров в численном отношении и оставались в новых землях, а аварские орды возвращались к себе в Паннонию, чтобы затем вновь совершать периодические набеги на Константинополь, не пытаясь обосноваться на полуострове. [445] Славянские переселения теперь распространились на территории, которые на протяжении многих веков были неотъемлемой составляющей Римской империи и которые включали саму колыбель классической цивилизации – Грецию. Тем не менее в течение более чем трех веков после их нашествий эти народы не создали ни одного надплеменного политического объединения, о котором сохранились бы какие-либо сведения. Первое настоящее государство, созданное на Балканах, было продуктом еще одного туранского кочевого народа – булгар, военное и политическое превосходство которых над славянами позволило им создать сильное ханство в низовьях Дуная, которое вскоре напрямую столкнулось с Византией. «Протоболгарский» правящий класс бояр стоял во главе смешанной общественной формации, большую часть населения которой составляли свободные крестьяне-славяне, платившие дань своим туранским господам, которые образовывали двухуровневую военную аристократию, все еще строившуюся на родовой основе. К концу IX века протоболгарский язык исчез и ханство было формально обращено в христианство: как и в других местах, родовая система и язычество пали вместе, и вскоре весь класс бояр был славянизирован, хотя и с определенным налетом греческой культуры. [446] В начале X века новый болгарский правитель Симеон совершил серьезное нападение прямо на Византию: он дважды захватил Адрианополь, спустился к Коринфскому заливу и осадил Константинополь. Симеон намеревался – ни много ни мало – стать правителем самой восточной империи и, стремясь к этой цели, он заставил Византию пожаловать ему имперский титул «царя». В конце концов, после продолжительных кампаний, его армии были разбиты хорватским правителем Томиславом, и при его сыне Петре в Болгарии наступили слабость и неспокойные времена.
Теперь возникло первое по-настоящему радикальное религиозное движение христианской Европы – богомильство, – которое было выражением крестьянского протеста против дорогостоящих войн Симеона и сопутствующей социальной поляризации. [447] Болгарское государство пострадало также от разрушительных русско-византийских войн, которые тогда проходили на его территории. Но серьезное военное и политическое возрождение при царе Самуиле в конце X века привело к новому и решительному конфликту с Византией, который продлился два десятилетия. Именно эта длительная и безжалостная борьба, как мы видели, в конечном итоге вызвала перенапряжение византийской имперской системы и проложила путь к ее краху в Анатолии. Ее последствия, конечно, были еще более пагубны для Болгарии, независимое существование которой прекратилось на полтора века. Византийское завоевание XI–XII веков привело к быстрому росту крупных имений и увеличению повинностей крестьян по отношению к греческим и болгарским господам и центрального налогового гнета на крестьянство. В Болгарии впервые был введен институт
