Читать «Макар Чудра и многое другое...» онлайн - страница 129
Максим Горький
Серый Ларионыч ласково говорил:
– Ну, и забавник ты, господь с тобой!
– Утешитель, – поддерживал его Жихарев. – Ты, Максимыч, направляй себя в цирк али в театр, из тебя должен выйти хо-ороший паяц!
Изо всей мастерской в театр ходили, на святках и на масленице, только двое – Капендюхин и Ситанов; старшие мастера серьезно советовали им смыть этот грех купаньем в крещенской проруби на иордани. Ситанов особенно часто убеждал меня:
– Брось всё, учись на актера!
И, волнуясь, рассказывал печальную «Жизнь актера Яковлева».
– Вот что может быть!
Он любил рассказывать о королеве Марии Стюарт, называя ее «шельмой», а особенно восхищался «Испанским дворянином».
– Дон Сезар де Базан – это, Максимыч, благороднейший человек! Удивительный!
В нем самом было что-то от «Испанского дворянина»: однажды на площади перед каланчой трое пожарных, забавляясь, били мужика; толпа людей, человек в сорок, смотрела на избиение и похваливала солдат. Ситанов бросился в драку, хлесткими ударами длинных рук посшибал пожарных, поднял мужика и сунул его к людям, крикнув:
– Уведите!
А сам остался, один против троих; пожарный двор был в десятке шагов, солдаты могли позвать помощь и Ситанова избили бы, но, на его счастье, пожарные, испугавшись, убежали во двор.
– Собаки! – крикнул он вслед им.
По воскресеньям молодежь ходила на кулачные бои к лесным дворам за Петропавловским кладбищем, куда собирались драться против рабочих ассенизационного обоза и мужиков из окрестных деревень. Обоз ставил против города знаменитого бойца – мордвина, великана, с маленькой головой и больными глазами, всегда в слезах. Вытирая слезы грязным рукавом короткого кафтана, он стоял впереди своих, широко расставя ноги, и добродушно вызывал:
– Выходите, что ли, а то – зябко!
Против него с нашей стороны выступал Капендюхин, и всегда мордвин бил его. Но, окровавленный, задыхающийся, казак упрямо твердил:
– Жив быть не хочу, а – одолею мордву!
Это, наконец, стало целью его жизни, он даже отказался пить водку, перед сном вытирал тело снегом, ел много мяса и, развивая мускулы, каждый вечер многократно крестился двухпудовой гирей. Но и это не помогало ему. Тогда он зашил в рукавицы куски свинца и похвастался Ситанову:
– Теперь – конец мордве!
Ситанов строго предупредил его:
– Брось, а то я тебя выдам перед боем!
Капендюхин не поверил ему, но когда пришли на бой, Ситанов вдруг сказал мордвину:
– Отступись, Василий Иваныч, сначала я с Капендюхиным схвачусь!
Казак побагровел и заорал:
– Я с тобой не буду, уйди!
– Будешь, – сказал Ситанов и пошел на него, глядя в лицо казака пригибающим взглядом. Капендюхин затоптался на месте, сорвал рукавицы с рук, сунул их за пазуху и быстро ушел с боя.
