Читать «Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин» онлайн - страница 138

«Как ни лестны были для Сытина дружеское внимание и доверие Председателя Совета Министров, все же расчетливый рассудок у него доминировал над чувством. Сытин понимал, что пойти ему заодно со Штюрмером – значило умереть для своего дела, более того – отречься от того пути, по которому он шел всю свою жизнь… Не желая, однако, огорчать старика отказом, а тем более – рвать отношения с ним, Сытин медлил с ответом, надеясь, что авось проволочка выручит его. Штюрмер понял уловку Сытина, как понял и то, что при всем своем либерализме Сытин асе же русский мужик, для которого достаточно одного царского слова, чтобы он исполнил любое веление».

Тогда Штюрмер устроил аудиенцию у царя, заказал купе в правительственном вагоне и номер в дорогой минской гостинице, а Сытина поставил перед свершившимся фактом. Вот как вышло, пишет Шавельский, что он повстречал в поезде Сытина.

В разговоре Сытин поделился своей незадачей с Шансльским и сказал, что собирается отказать царю. Шансльский возразил: «Что если Государь при приеме попросит вас взять это дело в свои руки или скажет, что ему доложено о вашем согласии, и поблагодарит вас – как тогда поступите вы?»

Шавельский предложил выход. Он обещал тотчас по прибытии повидаться с царем и замолвить «доброе слоне чко», то есть сказать Николаю, что Сытин согласен лать деньги на новую школу в императорском дворце под Петербургом для воспитания религиозных и патриотических чувств в будущих правителях России. По словам Шавельского, он сдержал свое обещание, и якобы именно поэтому Сытин не услыхал ни слова о новом агентстве пропаганды и, напротив, получил желанную школу, а Николай остался доволен тем, что заставил раскошелиться одного из российских миллионеров.

Третье свидетельство исходит от М.К. Лемке, служившего тогда при ставке цензором. Оно содержится в его книге «250 дней в царской ставке», в записи от 14 февраля 1916 года и начинается так:

«Сегодня в 10 часов утра Сытин представлялся царю. Он принял его в кабинете, стоя… весь прием был минут 15. Царь сказал, что знает его деятельность, издания и «Русское слово» и надеется, что он и впредь будет работать «на пользу Бога, царя и отечества». Сытин отвечал, что обыкновенно говорится в подобных случаях, но прибавил, что рад услышать, что государь вполне сочувствует просвещению».

Лемке отметил официальное время аудиенции и либо слушал беседу по долгу службы, либо записал то, что узнал со слов Сытина или Николая II. Как он пишет далее, Сытин сказал монарху, что не видит смысла в издании книг для народа на церковнославянском языке; царь согласился, но в то же время посетовал на то, что идеи Льва Толстого об образовании заходят в своем народолюбии чересчур далеко. «Сытин, – заканчивает запись Лемке, – был в сюртуке. Воейков [адъютант императора] рекомендовал ему достать все-таки фрак, но хитрая лиса не хотел очень «интеллигентиться» [Все хорошо знали о неприязни Николая к интеллигенции]».