Читать «Родословная абсолютистского государства» онлайн - страница 398

224

Например, см. II Principe е Discorsi. Р. 129–131; 309–311; 355–357. См. комментарии Шабо в Alcuni Questioni di Terminologia: Stato, Nazione, Patria nel Linguaggio del Cinquecento //L’ldea di Nazione. Bari, 1967. P. 145–153.

225

Существует несколько мимолетных пассажей у Макиавелли, которые показывают границы его доминирующей концепции государства: «невесть откуда взявшиеся властители, как все в природе, что нарождается и растет слишком скоро, не успевает пустить ни корней, ни ответвлений, почему и гибнут от первой же непогоды». II Principe е Discorsi. Р.34. Прокацци (Procacci) в своем талантливом введении играет терминами barbe e correspondenzie (корни и ветви) в доказательство того, что Макиавелли действительно обладал объективным пониманием королевского государства (Introduzione. P. L ff) Но что на самом деле, поразительно в этой фразе – это общее отсутствие продолжения ее в «Государе».

226

II Principe е Discorsi. Р. 53, 58, 104.

227

Этот эпизод см. Oman Ch. A History of War in the Sixteenth Century. N.Y., 1937. P. 96–97.

228

Это положение работы Макиавелли, которое дало старт его сенсационной «легенде» в последующие века, в общем, сглаживается сегодня его более серьезными комментаторами, как не вызывающее интереса в интеллектуальном плане. Фактически концептуально оно неотделимо от теоретической структуры его работы и не может быть вежливо проигнорировано: оно является необходимым и логичным остатком его мысли. Самая лучшая и наиболее убедительная дискуссия о реальном значении «макиавеллизма» см.: Mounin G. Machiavel. Paris, 1966. P. 202–212.

229

Passato е Presente. Р. 98; Note sul Machiavelli. P. 7; II Risorgimento. P. 95. Фраза была заимствована из цикла стихов Д’Аннунцио. Анализ проблемы итальянского единства в эпоху Ренессанса, проведенный Грамши, страдал от неявного предположения, что новые европейские монархии, объединенные Франция, Англия и Испания, были буржуазными по своему характеру (или, в крайнем случае, балансировали между буржуазией и аристократией). Он, таким образом, неправомерно сближал две отличные исторические проблемы – отсутствие единого абсолютизма в эпоху Ренессанса и последующую несостоятельность радикальных демократических революций в период Рисорджименто. Обе становятся для него доказательством провала итальянской буржуазии: первая – из-за корпоративизма и запутанности коммун в период позднего Средневековья и раннего Нового времени, вторая – из-за сговора умеренных с южными латифундистами в XIX в. Фактически, как мы видели, истина является противоположной. Именно отсутствие доминирующей феодальной аристократии предотвратило возникновение полуостровного абсолютизма и, следовательно, унитарного государства одного ранга с теми, что были во Франции или Испании; локальное наличие такого дворянства в Пьемонте позволило создать государство, которое стало трамплином для запоздалого объединения в эпоху промышленного капитализма. Неверное понимание Грамши в значительной мере отражает его доверие Макиавелли, как центральной призме, через которую он рассматривал Ренессанс, и его вера, что Макиавелли представляет «преждевременный якобизм» (особенно см. Note sul Machavelli. P. 6–7, 14–16). Макиавелли, в его собственную эпоху, спутал две разные исторических эпохи – представление, что итальянский правитель мог создать сильное аристократическое государство, создавая гражданскую милицию типичную для коммун XII в., давно уже не существовавших к тому времени.