Читать «Города Беларуси в некоторых интересных исторических сведениях. Витебщина» онлайн - страница 110

Помяни Господи души которыя от зверей и всяких гадов ходящих и ползающих и от всякого звериного и гадского естества снеденных и расторгнутых и роги изведенных и змеями поглощенных и попранием конским и ристанием разбиенных и от птиц снедаемых умерших.

Помяни Господи души иже напрасно умерших от звериного клича и от всякого тресновения и с брега и с стремнины падшихся и на ледов проторгнувшихся и потопившихся и в пучине морской погрязших и в реках и в озерах истопившихся и от морских зверей и гадов снеденных и расторгнутых и рыбами раздробленных умершия православныя вся.

Насколько я понял, пока жил среди старообрядцев, главный стержень моральности их лежит в отношении к лукавству. У русских самый сильный грех — лукавство. Оттого у них и Сатану называют Лукавым. Старообрядцы не понимают нечестного поведения. По этой причине они не принимают и то, что теперь во главе государства Российского стоят бывшие коммунисты. «Те, кто когда-то ратовал за разрушение церкви и патриархальности России, теперь не имеют права призывать за церковь и царя, Таким веры нет и не будет!» В этом отношении к лукавству угадывается та сила, которая вот уже столько веков помогает этому оторванному от родины народу сохранять свое лицо.

Пожив достаточно долго среди старообрядцев, я так и не исчерпал своего любопытства. Этот народ остался для меня загадкой. Единственное, в чем я уже не сомневался, когда уезжал, так это в том, что полюбил его. Гордости моей прибавилось. Ибо теперь я знал, что он все еще есть, этот народ. Он был членом нашей большой, многонациональной семьи, был родным нам всем как по крови, так и по духу.

ПСАЛОМЩИК ЛАРИОН

В большом зале старообрядческой молебной собралось человек тридцать. По левую сторону стояли женщины, по правую — мужчины, из коих было всего человек пять. У алтаря за перегородкой нудно тянул хор певчих. Пение, само звучание голосов, усыпляло. И даже множество свечей, по обычаю зажженных перед образами, казалось вот-вот должно было само собою загаснуть.

Я стоял у паперти и старался вникнуть в смысл слов на старорусском. Скорее увлекали чистота голосов и слаженность пения, чем слова.

Присно Богу покаяние, —

тянул хор. И огонь свечей при этом трепетал, угрожая потухнуть…

Неожиданно при словах «Аллилуйя, Аллилуйя, Господи, Сын Божий, смилуйся над нами!» — в зале начали отчаянно креститься и кланяться, «отмахивать и бить лбами», как сказали бы представители других религиозных конфессий. Мне ничего не оставалось, как присоединиться к этому общему волхованию…

Причетчик Ларион Великанов, или попросту Мартианович, лысый, бородатый старик, вышел из-за перегородки и, прищурив глаза, внимательно, взглядом художника, стоящего у мольберта, оценил состояние им же выставленных перед образами свечей… Особенный своей худобой и какой-то согбенностью, этот человек вызывал сразу два чувства: жалость и уважение. Уважение вызывала его старость и длинное черное платье, как у монаха. Вдобавок, лицо Лариона изумительно походило на лицо графа Льва Николаевича Толстого. Казалось, что барин только распустил слух о том, что почил, на самом же деле он был жив и порой появлялся вот так перед людьми, чтобы озадачить их, заставить задуматься о неисповедимости путей Господних. Что касалось жалости, то ее вызывало выражение лица Лариона. Все знали трудную судьбу этого человека, его возраст. Восьмидесятилетний старик поблажки себе не давал: он еще держал корову, косил, пахал. Все это уже делалось через не могу — но жить иначе Ларион был неспособен… Увидев какой-то «беспорядок», псаломщик двинулся к перегородке. По дороге, которая составляла всего каких-то полтора метра, умудрился дважды спотыкнуться…