Читать «Серпомъ по недостаткамъ» онлайн - страница 37

Семнадцатого апреля мне удалось провернуть "сделку века": удалось заработать полтинник используя "будущие" инструменты. У одного из местных богатеев сломалась "хранцузская" сеялка, и кузнец прибежал ко мне за помощью:

– Александр Владимирыч, ты хоть глянь – как ее чинить-то? Мы сами починим, но как – не поймем, а ты погляди и скажи, что делать. Мы тебе и денег заплатим, только помоги! Он сказал, что если до полудня починим – вдвое заплатит…

Денег – это хорошо. Оказалось, что лопнул один из болтов, которым крепился зерновой ящик – видать, перекаленный болт поставили. Ящик перекосило, и зерно из него больше не высыпалось. Кузнецы, впрочем, с этим и без меня разобрались. Ремонту – на пять минут, но проблема была в том, что для замены сломавшегося нужно было сначала отвернуть четыре других болта, которыми колесо крепилось – чтобы ухватить и вывинтить обломок, а с клещами кузнечными туда не подлезть было. С ключами же гаечными в кузнице было неважно: все же кузница, а не автопарк. Так что я минут за пять торцевым ключом (сеялка была французская, так что болты, как и ожиалось, оказались метрические) что нужно – отвернул, через полчаса – завернул обратно, и полтинник оказался у меня в кармане. Хороший такой полтинник, большой, тяжелый – но один. Жалко, что на все село сеялок таких штуки три всего.

Однако полтинник – это уже серьезные деньги. Одного пшена можно купить пуда полтора. Не пшена – проса, но уж очистить его – нетрудно. Можно и пшена пуд купить. А можно и не покупать – три пуда еще есть, а рыба – она вполне себе питательная. И много ее – вон, полторы дюжины детишек с моей рыбы кормятся, еще и остается на зиму запас сделать. Но – себе сделать, не на продажу: мужики говорят, что в Царицыне сейчас половина российской рыбы солится на зиму, и с купцами-миллионщиками мне конкурировать трудновато будет.

Раздумывая на тему, куда бы "выгодно вложить" свалившееся на меня богатство, я вернулся из кузницы домой. Ребятишки сидели на бревне, уложенном перед Димкиным домом, и ждали меня: вареная рыба была уже готова, но без меня есть не начинали. Однако сегодня кроме детворы у дома стояли и двое мужиков. Одного я мельком знал: отец Мишки и Таньки Харченко, эти двое в моей "команде" почти с самого начала, а Таня – вообще первая начала на всех уху готовить. Другого мужика я не знал, но – судя по нахохлившимся пацанятам – он тоже был чьим-то родителем. Харченко жил, как и Дима, на Шиловке – улице, проходящей вдоль Сухонькой балки (того оврага, верх которого я превратил в пруд), был – по местным понятиям – моим "хорошим знакомым", и потому первым начал именно он:

– Слышь, Александр Владимирыч, мы тут с мужиками погутарили… Вот детишки наши у тебя работают, забесплатно, а это не по справедливости будет. А то они у тебя забесплатно работают, рыбу ловят, на огороде опять же – а это, стало быть, убыток один – второй мужичонка тоже собрался с духом и мысль продолжил:

– Мы так решили: забесплатно это дело не пойдет, так что вот наш приговор: три копейки в день с головы. Справедливо это будет.