Читать «Поляна №3 (9), август 2014» онлайн - страница 92

Вот, к примеру, еще две грани затеянной автором «Онегина» игры с именем.

Трудно сказать определенно, отдавали ли себе «арзамасцы» отчет в том, что фамилия автора нашумевшей баллады в «световом» отношении противостоит имени героини, но то, что это вполне осознавал Пушкин, сомнений не вызывает, по крайней мере в непосредственной близи от эпиграфа – в хрестоматийной второй строфе пятой главы – является знаменитый шалун – дворовый мальчик, посадивший в салазки жучку. Ю. М. Лотман подчеркивает, что жучка — «не имя собственное (строчная буква!), а цитата из детской речи – обозначение беспородной крестьянской собаки. При нехудожественном пересказе выделение было бы передано выражением: “как они называют”» [8]. Согласимся. Однако стоит прислушаться и к авторитетнейшему мнению В. И. Даля. Согласно его толкованию жучка — кличка черной собаки. «Вообще, жук и производные его, – добавляет лексикограф, – дают понятие о жужжании, о жизни и о черноте » [9]. Таким образом, «Светлана-Жуковский» прочитывается и как белое-черное. (Впрочем, с жучкой все обстоит много интереснее, о чем я надеюсь рассказать в другой заметке.)

Еще один ракурс. Обращаясь к другу его же (друга) словами, Пушкин тем самым как бы «присваивает» цитату, превращает ее в собственное высказывание (поэт, как известно, не упускал случая «что-нибудь <…> украсть» [10] у собратьев по цеху и не делал из этого тайны), тем более что жука от сверчка отделяет дистанция не такого уж огромного размера… Но вот любопытный пример игры с концептом «свое – чужое», тоже рассчитанной на понимание кругом «посвященных»:

Цимлянское несут уже;

За ним строй рюмок узких, длинных,

Подобно талии твоей,

Зизи, кристалл души моей…

(V: XXXII)

Давно замечено, что ироническое прославление талии Зизи — Евпраксии Николаевны Вульф – безусловно, призвано вызвать в памяти «посвященных» случай, о котором Пушкин рассказал в письме брату: «… на днях я мерялся поясом с Евпраксией, и тальи наши нашлись одинаковы. След, из двух одно: или я имею талью 15-летней девушки, или она талью 25-летнего мужчины. Евпраксия дуется и очень мила…» [11] В. В. Набоков в связи с этим замечает: «Если судить по сохранившемуся силуэтному изображению Зизи, она в то время была довольно пухленькой и сравнение ее талии с узкой и длинной рюмкой было сделано явно в шутку» [12]. Но у этой шутки есть и дополнительный нюанс: талия Зизи = талия Автора, а следовательно, твоя = моя, женское = мужское, девичье = взрослое. Кроме того, как указывает В. В. Набоков, именины Евфраксии приходятся на тот же день, что и именины Татьяны 12 (25 н. с.) января [13]. Следовательно, Татьяна («моя душа») = Зизи («кристалл души моей»). Не исключено, кстати, что и праздник в доме Лариных отмечается с таким размахом (явно не соответствующим более чем скромным вдовьим доходам), что именинниц по сути две: Татьяна и ее матушка Прасковья/Евпраксия. («Зеркальность» образов матери и дочери Лариных стоит, конечно, обсудить гораздо подробнее – в специально посвященной этой теме статье.)