Читать «Под стук колес» онлайн - страница 18
Анна Александровна Турусова
— Как вы считаете, у вас способный ученик? — спрашивает господин Мусави да так серьезно, словно именно ради моего признания изменил своему небрежению к женскому роду. Я укоризненно качаю головой и с вежливой уверенностью чужеземца отвечаю:
— Нехорошо, господин Мусави. У вас прекрасный помощник. А о его способностях вы знаете лучше меня — у вас отличное знание языка.
— То есть, вы хотите сказать, что гость хозяину не судья, — снисходительно-иронично переводит он мою осторожность на понятные рельсы, искоса роняя на меня испытующе-беглый взгляд.
— Иначе вы не потерпели бы меня рядом с собой, — улыбаюсь я. — В гости зовут с разбором, разве не так?
— Конечно, конечно, — насмешливо соглашается он. — На Востоке говорят: сердце — не скатерть, перед каждым не расстелешь. Не хотите, значит, правду сказать.
— А два «я» — одна драка. Тоже восточная мудрость, — в тон ему замечаю я.
Господин Мусави, изменив своей привычке скользить глазами по людям, смотрит прямо на меня. На бесцветных губах всегдашняя усмешка, но я чувствую, что этим афоризмом я что-то отвоевала для себя, еще непонятное мне самой, но очень необходимое. Старик похож на экзаменатора, который — наконец-то! — услышал от студента дельное слово. Напряжение, с которым я села на пламенно-оранжевый диван, отпускает ровно настолько, чтобы попытаться перейти на удобный для меня почтительный и полушутливый тон:
— Ну подумайте сами, господин Мусави, какая женщина даст в обиду очаровательного юношу?
— Тем более семидесятилетнему старцу, — поддерживает он шутку с видом: попробуй с женщинами поговорить серьезно — только свое достоинство уронишь.
— А дети ваши знают русский?
— Так… говорят примитивно, — он небрежно отметает рукой тему. — Зачем? У них есть английский. У старшего еще немецкий. Он живет в Германии. Босс! Шишка!
— А внуков сколько?
— Одиннадцать. Еще столько — и я скажу: хватит, остановитесь! Ну, а знаете ли вы, Тамара-ханум, зачем я вас позвал? — почти доверчиво спрашивает господин Мусави, не меняя ни позы, ни тона, ни выражения лица. Сигаретой, зажатой в двух пальцах, он показывает в окно. — Боюсь остаться наедине с вашей приятельницей. Очень опасно, когда ворона хочет стать птицей.
Нашей приятельницей старший администратор называет безобидную старушку-эмигрантку, которая раз-два в неделю приезжает в отель из другого конца Исфагана, чтобы посидеть с русскими женщинами. Зовем мы ее бабой Верой, как, видимо, повелось до нас. О себе она говорит однообразно-приподнято: «Ах, милочка, как я пела! «Мой голос для тебя и ласковый и томный!» Я была хорошей певицей. А на мои цыганские романсы сбегались все офицеры. А потом влюбилась. Сама! Представляете себе! По-пропащему, несказанно! Знаете, как это — «в жизни раз бывает только встреча»… Он был красавец».