Читать «Персеиды. Ночная повесть» онлайн - страница 7

Или вот, слушай, неужели тебя вот такое не тронет:

«Чтобы солдат Гиль, который служит сейчас в Израильской армии, был смелым, но рассудительным и осторожным, был честным с друзьями и верным своему народу. И чтобы вернулся домой живой и здоровый. Гиль – мой сын. Мира».

А такое… Нет, ты слушай, слушай, эти письма не мне, а тебе, дорогое мироздание! И если что-то где-то я еще могла придумать или досочинить в этой книжке, то письма эти абсолютно подлинные. Вот, слушай:

«Хочу ребенка. Везде просила. Лечилась двадцать лет. И ничего. А вдруг звезды помогут? Попросите для меня, пожалуйста, ребеночка. А то мне уже больше сорока. Карине».

«Хочу, чтоб доктор Т. сказал мне 4 октября: что-то она у тебя не только не растет, но как-то даже уменьшается, даже исчезает. Боря».

«А можно попросить про котенка? Чтобы котенок-подобранец выжил. Чтобы поправился и ему нашлись хорошие добрые руки. (У нас три кота и две собаки.) Если нет, мы его оставим себе, конечно, только пусть выживет. Только пусть выживет. Мы уже четыре ночи спим по очереди. Пожалуйста! Гиджан».

«Здравствуй, дорогая Маруся. Хочу снова позволить себе любить. И не бояться, что опять обманут. Я не просто устала. У меня какой-то невроз. Как только человек называет свое имя, я уже начинаю рассматривать его как потенциального обманщика, понимаешь? А если он, например, говорит, давай встретимся в семь, и вдруг приходит вовремя, я даже разочаровываюсь. То есть он обманул мои ожидания, что он обязательно опоздает или вообще не придет. И я начинаю подозревать его еще больше. Такая с этим всем канитель. Короче, скажешь так: Кате – доверия и любви. Спасибо. Ты как почтальон. Катя».

Да, конечно, больше всего писем пришло с желанием встретить того самого единственного человека. И про детей, и про родителей, и про работу. И любви, все просят любви. И еще много такого, из-за чего я, сидящая тут, на крыше, должна вдохнуть глубоко, подготовиться, набраться мужества и произнести это вслух.

«Свободы. Внутренней свободы. Устала себе все запрещать. Даже все рассказать не могу. Запрещаю себе любить, путешествовать, купить. И уйти от этого страшного человека запрещаю. Ищу причину – почему? Дети? У меня их нет. Деньги? Да я сама зарабатываю. А отец говорит: «Что люди скажут?» Здесь у нас, в глубинке под Рязанью, такие языки злые, хоть и Есенин тут родился у нас. Сплетен боюсь. Вот и запрещаю себе все. Чтобы имя мое не трепали. Наташа».

«Хочу, чтобы мама научилась жить без папы и перестала каждый день ездить на кладбище. Оля».

Ты, уважаемое летнее бесконечное небо, и ты, падающая звезда, понимаете ли вы, что люди хотят элементарного чуда? Чуда, которое тебе, летящая через все небо, через дни, годы, века, через ночи и через наши судьбы, тебе, отважная, маленькая, вечная, стремительная Персеида, тебе, как говорила моя бабушка, это по плечу, слышишь?