Читать «в ботах» онлайн - страница 18

Напившись лекарств, которые, предварительно изучив этикетки, принес из кухни Латышев, Алевтина немного успокоилась и заявила, что ничего предосудительного не делала, а книги все равно бы списали. И она впустила доктора и Зинаиду во вторую комнату, «кабинет мужа Саши». Там на стульях, диване, письменном столе и подоконнике в открытом и закрытом виде лежали книги, журналы и газеты, посвященные жизни поэта Есенина, причем некоторые были в двух-трех экземплярах.

Оказалось, что последние годы работы в БАНе Алевтина таскала, засунув за корсаж юбки, печатную продукцию с изображением поэтов Есенина и Клюева. На изумленный вопрос Глафиры: «В какой такой бане работала Алевтина?» – Зинаида снисходительно пояснила, что так «в интеллигентной среде» называют Библиотеку Академии наук, сокращенно БАН.

Потом Алевтина призналась Латышеву, что еле-еле сводит концы с концами и скоро, видно, не в состоянии будет оплачивать свою жилплощадь.

– Но вы же понимаете, доктор, – Алевтина подняла умоляющие глаза на Латышева, – вы же образованный человек и понимаете, что Сашенька не может без кабинета, он ведь ученый, и кабинет ему просто необходим. Видите, – и она с гордостью указала на журналы и книжки с портретами Есенина, – видите, сколько у него научных работ. А этот, в шляпе, иногда выступает его соавтором. И сынок наш в институте учится, ему тоже кабинет понадобится. – Алевтина говорила убедительно и твердо, с совершенно нормальными интонациями. – А если я съеду на меньшую площадь, куда же им возвращаться? Они меня не простят, вы понимаете, Петр Сергеевич? Вы же понимаете меня?.. А недавно мне приснился Сашенька и сказал, что с его помощью я справлюсь. Ну, вот я и подумала… Те фотографии, – она указала на портрет в рамочке из бука, – жалко, а с этими, из журналов, можно и выйти…

– Вы все правильно сделали, Алевтина Валентиновна. Все правильно сделали, – приговаривал Латышев, тихо поглаживая сухонькую руку Алевтины. – Вам совершенно не о чем волноваться. Все хорошо.

На этом инцидент был исчерпан. Теперь к Алевтине через день прибегала симпатичная медсестричка из больницы, и Алевтину никто в переходах больше не видел.

Какое-то время подъезд жил без особенных потрясений. Тамарина дочь Женечка становилась чем старше, тем грустнее. Зойка перешла в шестой класс, стала стесняться матери, грубить, а Люба злилась, называла ее «дрянью неблагодарной» и хваталась за тот самый березовый вечный веник, который со времен дворника Азима валялся в кладовке.

– Хорошо, что лом в подвале, а то привыкла махать-то! – кричала Зойка, срывала с вешалки модную курточку и бежала во двор, который мела, кстати, уже не Люба, а совсем другая дворничиха, мучительно синеглазая Раиса, мать странно-улыбчивых, несоразмерно большеголовых мальчиков-близнецов.

Поздно вечером, возвращаясь после мытья полов в продуктовом магазине возле метро, том самом, что заменил собой сомнительные и плохо пахнущие ларьки, Люба растирала жгучей мазью ноющие суставы и ложилась спать. Даже телевизор смотреть ей не хотелось.