Читать «Собиратель миров» онлайн - страница 192

— Одиночество вдовы.

— Вдовы, у которой только что умер второй муж, и она решила больше не выходить замуж.

— Баба Илиас, какое просветление на тебя нашло? Вот твои слова, которые я действительно могу себе представить.

— Не мои, а одного друга-сомалийца.

— Тогда в будущем держи наготове мудрости твоего друга, вместо того чтобы полагаться на свои силы.

— Как это возможно, баба Сиди? Вы все время страдали? Разве я тебя плохо знаю? Я не могу себе представить, что у тебя не было никакой радости.

— Конечно, ты прав. Страданья дней и ночей мы не смогли бы перенести без радостей вечера. Я говорю не про еду, о нет, еды поначалу было достаточно, не больше чем достаточно, кто столько ходит и столько носит, как мы, тот и ест много и не морщит нос над тем, что лежит в его жестяной тарелке, нет, я думаю о времени после еды, когда мы добирали счастье, которого были лишены при свете солнца. Мы танцевали и пели, а когда заметили, какими жадными глазами оценивают наши танцы и песни бвана Бёртон и бвана Спик, то стали подшучивать над ними. У одного носильщика были кривые ноги, которыми он, танцуя, дрыгал во все стороны, мы смеялись над его неуклюжей ловкостью и над его сомнительной песенкой, звучавшей примерно так:

Привет, я — Фрий, привет я — Фрий, Мой братец Спик, мой братец Спик Пропал навек, пропал навек, Забьем же жирную корову, Чтоб он нашел себе покой.

А в конце песни мы изо всех сил кричали: Амииииииииинь! Словно это была молитва, чтобы победить всех джиннов. Услышав нашу песню, но, разумеется, ничего не поняв, бвана Спик, наверное, подумал, что это хвалебная песнь в его честь, тогда он вышел из палатки, подошел к костру и спел нам одну из своих песен, которой было бы место на плечах у скорбящего и которая хорошо подошла бы для похорон. Но он пел во все горло и от всего сердца, и в конце песни мы все громко выразили наше восхищение, и за это он показал нам какой-то танец, который, к сожалению, быстро прервал, видимо, услышав наши смешки. Да, братья мои, это придало нам силы, когда нам позволили узнать, какими смешными бывают вазунгу.

= = = = =

Они вторглись в тропический лес. Теперь ничто не будет как прежде. Горизонт проглочен. Тропу преграждают решетки лиан, каждая толщиной с канат. Раскинувшиеся кроны сплелись в темно-зеленую крышу, опирающуюся на серые столбы, как священная роща, куда проникает лишь тенистая сторона шумов. Черная скользкая земля под густыми зарослями глотает каждый их шаг. На болотистых местах можно полагаться лишь на древесные корни. Пучки травы остры, как заточенные клинки, деревья во власти эпифитов, рептилиевидных паразитов, которые разрастаются на верхушках фальшивыми птичьими гнездами. Тропу душат ползущие и вьющиеся. Кто убивает дорогу, бормочут носильщики, тот убивает и путника. Вдобавок вонь, как будто за каждым деревом лежит труп. Тюки падают с ослов, белуджи проклинают несчастье, но предоставляют погрузку другим. Если они видят от неба больше, чем обрывок грязного савана, то оно — густое, серое, низкое, как дым, который нельзя прогнать. Воздух облекает их кожу миазмами, грязевой пленкой, которую не смыть, даже если бы они нашли воду и тщательно потерли бы кожу.