Читать «Собиратель миров» онлайн - страница 130

* * * * *

Потребовался долгий день в пустыне, чтобы освободиться от города и от унизительного воспоминания. Ему казалось, будто горизонт, навстречу которому он скакал много часов подряд, полон обещаний; ветер и движение возбудили его чувства, заточенные теперь как нож. Пустыня была покалеченным краем, суровой руиной, барханы в извилистых прорезях — как скорлупки грецких орехов, но она окрыляла шейха Абдуллу, и ночью на привале он чувствовал себя более живым, чем был на рассвете, во внутреннем дворе караван-сарая, когда вместе с другими паломниками направил дромадера в переулок отъезда. Хаджи Вали и шейх Мохаммед проводили его до городских ворот. Их любезные жесты прощания ненадолго опечалили его необходимость разлуки. Они попросили о молитве у гроба Пророка и осыпали благословениями своего друга, ученика. Он не мог досыта наглядеться на скупой пейзаж, на иссиня-черную горную породу, изменявшую цвет, когда они приближались. В ущельях ему казалось, будто он заглядывает во внутренности скал, жилы, пласты, узлы; нарастание, за которым не мог наблюдать не один человек. Земля в пустыне была обнажена, а небеса — прозрачны. Он наслаждался, ощущая собственное тело, его одеревеневшие мускулы и боль, какая предшествует привычке. Они пересекли несколько вади, речные русла светлого песка, широкие, как размывающие их потоки, и пустые, где не было ничего, кроме засохших воспоминаний. До Суэца было три дня пути, но эти три дня, предчувствовал вечером шейх Абдулла, снова пробудят в нем дух жизни. Он был уже готов. Трудности были желанны, равно как и опасности, почти не грозившие на этом отрезке, но поджидавшие в пустыне Хиджаза. Каир последнее время докучал ему. Наконец-то можно сбросить ханжескую шкуру врача, он мог снова стать человеком того склада, который вызывал его восхищение: прямой, великодушный, целеустремленный. Он осмотрелся, наблюдая за таким естественным дружелюбием у каждого костра. Цивилизация осталась позади, не осмеливаясь высовывать нос за городские ворота; через несколько дней спадет оцепенелая вежливость, скованное поведение. Если бы это не было совсем уж немыслимо, он взобрался бы сейчас на холм, у подножия которого расположился их лагерь, и проорал бы о своей эйфории всему миру, в ожидании эха, подтверждения. Вместо этого выпил крепкий кофе. Иных стимуляторов не нужно. Одна лишь мысль об алкоголе была ненавистна. Интересно, чувствовал ли то же самое албанский башибузук, когда возвращался на службу в Хиджаз? Аппетит вырос, он проглотил пищу, которая еще вчера показалась бы ему несъедобной. Потом лег в песок, в лучшую из всех кроватей, укрытый целительным воздухом. Он лежал с открытыми глазами, пока, дрожа, не пропал последний искусственный свет лагеря и ночь не забрала землю к себе в рот.