Читать «Четвертая Беты» онлайн - страница 54
Гоар Маркосян-Каспер
— Не стоит, — сказал Маран после паузы.
— Это угроза?
— Это добрый совет. Неужели ты думаешь, что среди стольких людей не найдется хотя бы одного, который счел бы подобные слова святотатством?
Поэт окинул взглядом зал. В полумраке с трудом угадывались силуэты, лиц не было видно.
— Не знаю, — признался он чистосердечно. — Но какое это имеет значение? Разве я пишу песни для того, чтобы скрывать их… неважно, от друзей или от врагов, от врагов не более, чем от друзей. В конце концов, я делаю то, что делаю, не ради пустого удовольствия демонстрировать свою отвагу… это был бы всего лишь род бахвальства, не более…
— Ну а ради чего?
— Наше общество, обманутое лживой болтовней, не подозревает, сколь оно уродливо. Я пытаюсь создать зеркало, в котором оно увидело бы себя. Тогда у него может возникнуть желание переродиться.
— А если это общество не отвернется с ужасом и омерзением от зеркала, которое ты ему подставляешь, а станет любоваться и своим правдивым отражением, тогда как? — спросил Маран.
— Тогда ему нет спасения! И все же я должен попытаться. Нельзя пройти путь, стоя на месте.
— Дорогу осилит идущий, — пробормотал Дан.
— Отличное начало для песни.
— Дарю.
— Нет, спасибо. Хорошие слова, но не мои.
— Честно говоря, и не мои.
— Идущий, — задумчиво повторил Поэт. — А вернее, идущие. Это про нас. Как думаешь, Маран?
Маран вздохнул.
— Что ты хотел мне сказать?
— Куда ты торопишься? Неужели тебе уже наскучило общество старого друга? Или ты боишься, что наверх донесут о твоих встречах с мятежным поэтом?
— Я ничего не боюсь.
— Врешь! Боишься потерять… если не жизнь, так власть.
— В моем положении власть теряют только вместе с жизнью.
— Верно. Поэтому человек в твоем положении боится потерять и то, и другое.
— Либо ни то, ни другое.
Поэт откинулся на спинку стула.
— Удивительный ты человек, Маран, — сказал он неожиданно примирительным тоном. — Знаешь, что меня больше всего мучает? Я не знаю за тобой ни одного преступления. Конечно, преступны сами ваши законы, и уже то, что ты им служишь, преступление. Но я имею в виду не это. За любым из верхушки я знаю случаи, когда они попирали даже эти законы, а за тобой — нет. Я хотел бы знать хотя бы об одном преступлении, совершенном тобой лично. Мне было бы как-то проще…
— Проще что?
— Проще жить, наверно.
— Понятно. Вычеркнуть хочешь? — Голос Марана чуть дрогнул, почти незаметно, но Поэт дернулся и впился в него взглядом.
— Тебя? Как же я вычеркну? Жизнь ведь не рукопись, чтоб ее править, — сказал он тихо.
— А почему ты не хочешь допустить, что я не совершал преступлений? — спросил Маран уже спокойно.
— Это невозможно. В нашем государстве начальник спецотдела Охраны не может не быть преступником. Его просто не держали бы на таком посту. Разве что ему известны тайны, от которых зависят судьбы сильных мира сего…
— Не будь наивным, Поэт! Подобные тайны — оружие обоюдоострое, они опасны. Человека, в них проникшего, убирают вместе с тем, что ему удалось узнать.