Читать «Душа человека. Революция надежды (сборник)» онлайн - страница 211

Подобный же дух альтернативности находит свое выражение в следующем: «…жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь…» (Втор 30:19). Человек может выбирать. Бог не может его спасти; все, что может сделать Бог, – это поставить его перед принципиальной альтернативой жизни и смерти и потребовать от него выбрать жизнь.

38

 Интересно, что «jezer», слово, обозначающее добрый и злой импульс, имеет в библейском еврейском языке наряду со значением «образ», «кумир» примерно то же, что и «помыслы (сердца)».

39

40

 The Technotronic Society // Encountev. V. XXX. N 1. 1968. Jan. P. 19.

41

 Французское издание 1954 г., американское издание 1964 г., издание Альфреда Кнопфа и первое издание Vintage Books 1967 г., с. XXX.

42

 Mumford L. The Myth of the Machine. New York, 1966.

43

 Как, впрочем, и в «Бегстве от свободы» и в «Здоровом обществе».

44

 Испанское слово «esperar» означает одновременно и «ждать», и «надеяться»: совершенно ясно, что оно соответствует тому особому виду пассивной надежды, который я пытаюсь обрисовать здесь.

45

 Сталинское представление о том, что история рассудит, что хорошо, что плохо, где добро, где зло, – это прямое продолжение робеспьеровского поклонения будущим поколениям. Это полная противоположность позиции Маркса, заявившего: «История есть ничто и не делает ничего. Именно человек – вот кто существует и кто делает». Или в «Тезисах о Фейербахе»: «Материалистическое учение о том, что люди суть продукты обстоятельств и воспитания, что, следовательно, изменившиеся люди суть продукты иных обстоятельств и измененного воспитания, – это учение забывает, что обстоятельства изменяются именно людьми и что воспитатель сам должен быть воспитан» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 265).

46

 Такая безнадежность просвечивает в книгах Герберта Маркузе «Эрос и цивилизация» (Eros and Civilization. Boston, 1955) и «Одномерный человек» (One-Dimensional Man. Boston, 1964). Предполагается, что все традиционные ценности, такие как любовь, нежность, забота, ответственность, имели смысл только в дотехнологическом обществе. В новом технологическом обществе – обществе без подавления и эксплуатации – возникнет новый человек, которому не придется бояться ничего, в том числе и смерти, который разовьет пока еще точно не установленные потребности и которому удастся удовлетворить «полиморфную сексуальность» (отсылаю читателя к работе Фрейда «Три вклада в теорию сексуальности»); короче говоря, прогресс человека в конечном счете видится как возвращение в детство, как возврат к счастью пресыщенного дитяти. Неудивительно, что Маркузе погряз в безнадежности. «В критической теории общества нет понятий, с помощью которых можно было бы навести мосты между настоящим и будущим; ничего не обещая, не обеспечивая успеха, она остается негативной. Поэтому она хочет остаться лояльной по отношению к тем, кто без всякой надежды посвятил или посвящает свою жизнь Великому Отказу» (One-Dimensional Man. P. 257).