Читать «О русской угрозе и секретном плане Петра I» онлайн - страница 44

Доживавший свои последние дни в Рязани 73-летний архитектор М.Ф. Казаков, посвятивший всю жизнь Кремлю и Москве, узнав о начавшемся в Москве пожаре, пришел в отчаяние. «Весть сия, — писал его сын, — нанесла ему смертельное поражение. Посвятив всю свою жить творчеству, украшая престольный град великолепными зданиями, он не мог без содрогания вообразить, что многолетние его труды превратились в пепел и исчезли вместе с дымом пожарным….»

Сохранилось свидетельство очевидца, которому удалось проникнуть в Кремль сразу после изгнания неприятеля: «…Он (Иван Великий. — В.М.) не потерпел повреждения, но находившаяся подле него часть колокольни была взорвана… Разрушенная часть колокольни представлялась в виде огромной кучи раздробленных камней, на ней лежали три большие колокола (от тысячи до трех тысяч пудов), как легкие деревянные сосуды, перевернутые кверху дном силою взрыва».

Менее известно другое: взрывом Кремля дело не ограничилось. Уходя из Москвы, французы пытались взорвать еще и Новодевичий, Рождественский, Алексеевский монастыри. Монахам удалось вовремя потушить огонь и тем самым спасти свои обители.

Возвращаясь на пепелище, москвичи не только отстраивали заново свои сгоревшие жилища. Они находили памятники своей истории и храмы поруганными обгаженными, разоренными. Церкви были загажены навозом, престолы и алтари разрушены, святые иконы пущены на дрова, картины похищены, старинная мебель сожжена и изломана, церковные книги использованы для растопки.

Приведу небольшую выдержку из письма поэта Константина Батюшкова, одного из Прототипов Евгения Онегина… Он был известным франкоманом, однако, приняв участие в войне 1812 года, сей поклонник всего франко-итальянского вернулся домой в глубоком душевном кризисе.

Итак, он пишет: «Ужасные поступки этих вандалов, или французов, в Москве и в ее окрестностях, поступки беспримерные и в самой истории вовсе расстроили мою маленькую философию (речь идет о франкомании). И мы до того были ослеплены, что подражали им ранее как обезьяны. Хорошо же они нам заплатили!»

Интересно, что несмотря ни на что, к больным и раненым врагам россияне относились сочувственно. В Новодевичьем монастыре лечили заболевших французских солдат, а в Рождественском делились с голодными оккупантами своей пищей. Рассказывая об этом, одна из монахинь поясняла; «Опять же жаль их сердечных, не умирать же им голодною смертью, а шли ведь они на нас не по своей воле».