Читать «Хаидэ» онлайн - страница 361
Елена Блонди
— Нет! — крикнула она, отворачивая лицо от пустой табуретки, на которой Исма сидел когда-то, раскинув ноги и следя, как она готовит ужин. Подняла дрожащие руки к лицу.
— Да! — возразил Видящий невидимое, ухмыляясь, — да, жаркая баба, ты снова тут, снова с нами… и ты…
— Хватит! — прервал его сердитый женский голос.
Жрецы выпрямились, удивленно расступаясь. С перекошенным от ярости лицом Тека подбежала к постели и, схватив вялую руку, сильно потянула к себе.
— Ты сестра мне, высокая сестра. Но хватит уже хлюпать и ныть. Вот мальчик твой, что ты принесла к горе. Не видишь, голодный? Ты его корми, давай, а поплакать о мертвом успеешь потом.
— Мертвом… мой муж… — горестно отозвалась Ахатта. И вскрикнула — Тека сильнее дернула ее руку.
— Муж. А тута у тебя — сын. Помрет ведь.
Поднимая на руки неживое тело маленького Торзы, умелица свалила его на колени Ахатты, сама падая на край постели.
— На! Да на же! Ты мать.
Мальчик скатывался с колен, и Ахатта растерянно поддержала запрокинутую голову ладонью.
— Давай, давай, — толстые пальцы Теки ловко распахивали рубаху, — ну?
Плачущая Ахатта послушно поднесла ребенка к груди. И снова положила на колени.
— Чего плачешь? Ты его полюби, скорее. Времени совсем ничего у тебя!
— Я не могу! — крикнула Ахатта.
Тека поднялась, опуская руки. Сказала угрюмо:
— Твой Мелик, он всегда хотел есть. И сосал покрепче, чем Бычонок. Я ночью вставала, Кос тащил мне вареной рыбы и кашу сам варил, с ягодника. Чтоб твой сыночек был сытый. А он кусал мне грудь. До крови. Я смеялась, вот говорю, какой князь у меня Мелик, вырастет и всех победит. А ты сидишь тут и не можешь пожалеть маленького. Ровно какая коряга.
— Тека. Подожди, Тека!
— Не буду ждать! Ах, ноги твои, ах локти какии! Мне вот никто не пел таких песен, работай Тека да вари еду. Тьфу на тебя, какая золотая цыца.
И она, исполняя сказанное, надула щеки и плюнула на подол рубашки Ахатты. У той потемнело лицо, запылал на резких скулах румянец. Узкие глаза сощурились в злые длинные щелки.
— Забери ее, Ткач, — голос Видящего был полон холодной злобы, — уведи свою дикую корову, пока она не…
— Оставьте.
Ахатта прижала мальчика к груди, отворачиваясь, зашептала ему тихие слова. Дунула на гладкий лоб, поцеловала закрытые глаза. И тихонько запев колыбельную, ту самую, которой научила ее когда-то Тека, поднесла к груди.
Пошевелившись, малыш приоткрыл глаза. Туго морщась, как маленький старичок, разлепил бескровные губы. И принимая сосок, глотнул раз, другой. Отпуская, закашлялся еле слышно, отдыхая от тяжкого усилия. И уже сам раскрыл рот, требуя еды.
Ахатта сидела, как сидят все матери с начала времен, держа ребенка под спину и склонив голову. Смотрела, как ест. Пела тихо, по худым щекам катились слезы. А Тека, вывернувшись из рук Ткача, побежала к ларю, за крышкой которого сидел, скорчившись, бродяга, закрывая голову руками. И, вцепившись в плечо, заставила того встать.