Читать «Соглядатай, или Красный таракан» онлайн - страница 141

Слово «карьера» в наше время считалось ругательным, или, во всяком случае, нехорошим. Но если бы Бог дал мне вторую жизнь, я бы, наверное, осмелилась всё-таки сделать карьеру. Это единственная возможность хоть как-то выделиться и проявить себя. Однако всякий раз, как только у меня что-то начинало получаться в жизни, нечто незримое и коварное уводило в другую сторону. Наверное, потому что очень немногие люди имеют предназначение и свою судьбу. Я не попала в их число, и не сумела сама себя сделать.

Мне почему-то кажется, что почти все люди, за исключением немногих избранных, – это как бы заготовки Бога: Он создаёт нас, вдыхает живую душу и, дав шлепка под зад, отправляет в большое путешествие для того, чтобы всё остальное мы сделали сами. Но что-то этому мешает. Может быть, необходимость выбора?

Выбор – это самая мучительная вещь на свете. Но, впрочем, моё поколение было избавлено от этого: за нас всё решали где-то там наверху, и мы, как стадо овец, шли по предначертанному пути. У меня была возможность свернуть в сторону. Например, там, в Германии. Но я не сбежала к американцам, как некоторые наши девушки, и не вышла замуж за немца (никому и никогда не открою эту тайну: меня любил человек по имени Ганс, а я запрещала себе откликаться на его чувство), и ничего не сделала, чтобы просто любить, радоваться, жить.

Да, я казню себя. Да, я, наверное, несправедлива к самой себе. Да, мне нечего сказать в своё оправдание, потому что пыталась жить вроде бы со смыслом, а получилось так, что мой смысл – это мыльный пузырь, который, сияя всеми цветами радуги, лопнул и на лицо попали капельки горьковато-солёной пены. Или это слёзы?

Мне страшно сказать Надежде, что она не моя дочь. Я даже не знаю, каких она кровей, какого роду-племени. И не знаю, как отыскать того мальчика, который, видимо, приходится ей братом. А у этого мальчика, наверное, уже есть семья и, может быть, растёт дочь. А что, если мой внук Серёжка встретит её, полюбит и женится – на своей двоюродной сестре?

О, Боже, что я наделала!

Не знаю, зачем всё это пишу. Пользы от моих воспоминаний никакой. Признаюсь, что я даже вырвала из рукописи все страницы, которые хоть как-то могут скомпрометировать каких-то людей… Ну, например, зачем описывать похождения Песьеголовой в Германии? Наверняка она сама себя за то казнит, а тут ещё и я не милую её. Совесть – лучший из палачей, пусть он не даёт ей покоя.

Наверное, я зря сообщила Песьеголовой, что вывела её в своих воспоминаниях. Она всполошилась, прислала мне несколько покаянных писем. Я читала их, самодовольно ухмылялась над её униженными просьбами и мольбами, но ни на одно из этих посланий так и не ответила. Впрочем, нет, ответила: в моих бумагах нет тех фотографий и документов, которых эта женщина так опасается. Доброе это дело или недоброе, но я их сожгла. Осталась совесть-палач…