Читать ««Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918–1929 гг.» онлайн - страница 151

Закрытость положения внутри чекистских аппаратов сочеталась с внимательным агентурным наблюдением ОГПУ за партийно-советскими структурами. Хотя разоблачение агентурных мероприятий против партийных комитетов грозило чекистам крупными неприятностями, они не избегали соблазна следить за коммунистами. Начальник особого отдела ОГПУ 9-й кавбригады СибВО В.И. Мочалов в 1925 г. был снят с должности и ненадолго исключён из партии за ложные материалы на коммунистов и организацию «слежки за членами РКП сетью беспартийных [секретных] сотрудников». В октябре 1925 г. ТомгубКК ВКП(б) постановила убрать с работы уполномоченного ОГПУ по Мариинскому уезду А.Ф. Шкляева, «неконтактно ведшего работу с укомом», вскрывшего секретные пакеты, адресованные секретарю укома партии и начальнику ДТО ОГПУ, и «вызывающе державшего себя» перед партийными начальниками. Но, скорее всего, чекистам удавалось прятать следы и получать агентурную информацию о деятельности и кадрах партийно-советских органов.

Практика постоянной чекистской слежки болезненно воспринималась многими ответработниками. Недовольство его отразилось в письме от 21 июля 1927 г. заместителя секретаря Рубцовского окружкома ВКП(б) Токмакова в Сибкрайком С.И. Сырцову. Получив жалобу на перлюстрацию «частной переписки ответработников», Токмаков обратился за разъяснениями к начальнику окружного ОГПУ Н.М. Белякову, который уверял, что это всё неправда. Но затем замначальника окротдела И.В. Овчинников передал члену окрКК ВКП(б) сведения, почерпнутые из личной переписки и касавшиеся только что приехавшего в округ уполномоченного крайвнуторга Дорошенко. Токмаков писал Сырцову, что считает такое поведение чекистов «совершенно недопустимым без согласования с Партийным Комитетом. Правда, может быть, такой порядок существует, но я о нём не знаю. (…) Нельзя, очевидно, не отметить сомнений на счёт своеобразных внутриаппаратных взаимоотношений в ГПУ, идущих по линии обособленности аппарата и зависимости его, прежде всего, от "начальства" (если, предположим, вызвать кого-либо из сотрудников — членов партии — и спросить о чём-нибудь, то наверняка без разрешения "начальства" не скажет)». Токмаков также указывал на грубость Белякова на курорте — где начальник окротдела угрожал персоналу словами: «Что, хочешь побывать в ГПУ?» — и просил перебросить чекиста из Рубцовска. Вскоре Белякова перевели в Барабинский окротдел ОГПУ.

Жалобы в инстанции на «некоммунистическое поведение» работников госбезопасности были распространённым явлением. В апреле 1928 г. прокурор Балаганского района в Иркутском округе Куб сетовал, что «уполномоченные ГПУ на местах о себе слишком много мнят, унижая достоинство других работников, ведут за ними слежку и прочее». Незаконные действия в отношении коммунистов не оставались без ответа со стороны партийных комитетов. Старший помеченный отделения ДТО ОГПУ ст. Красноярск М.Ф. Царев в 1926 г. получил партвыговор за проведение обыска у ответработника-партийца без согласования с райкомом ВКП(б). Партийные власти не упускали возможности указать чекистам на недостатки в работе. Уполномоченный ОГПУ на ст. Татарск С.И. Шан в декабре 1927 г. получил от РК ВКП(б) взыскание за несвоевременную информацию о забастовке 250–300 сезонных рабочих. Чекист, оправдываясь, заявил, что большая часть забастовщиков — жители изобильного притонами пос. Сахалин, отличающиеся «особыми качествами»: буйством, грабежами, воровством…